Как только дверь со щелчком открывается, она входит внутрь и реагирует именно так, как можно было бы ожидать от нее — она приходит в восторг от этого места. Красивый декор. Потрясающая лестница. Картины на стенах. Я неохотно признаю, что Рэн ответственен за бурные, жесткие, замечательные картины, и ловлю восхищение в ее глазах. Она пытается скрыть это, но уже слишком поздно. В конце концов я не в том положении, чтобы судить ее. Я упала в обморок от музыки Дэша, когда услышала, как он играет в первый раз. Чем это отличается?
Стараюсь не смотреть на огромное окно над головой, подталкивая Элоди к лестнице, но мне это не удается. Я не поднималась в обсерваторию с той ночи, когда нашла там Амалию Гиббонс с членом Дэшила во рту. В ту же ночь я сорвала со стены свои звездные карты. Выбросила серьги с планетами. Засунула подальше на дно шкафа футболки НАСА, телескоп и другие астрономические безделушки. Мне было больно даже думать о чем-то, связанном с астрономией, потому что моя любовь к звездам была так неразрывно связана с ним. Но как же я скучала по ночному небу. И как красиво оно выглядит через огромное окно в крыше дома.
Мне вдруг становится очень, очень плохо, как никогда за долгое время.
— Давай. — Я провожаю Элоди к лестнице. — Нет времени любоваться архитектурой. Нам нужно взять телефон и вернуться в академию. У меня ужасное предчувствие.
— Где его комната? Скажи мне, и я сама найду.
Ну, если это не звучит как ужасная идея, то я не знаю, что хуже.
— Мы пойдем вместе. Здесь легче заблудиться, чем ты думаешь.
Элоди улыбается. Сжимает мою руку.
— Со мной все будет в порядке. Оставайся здесь и наблюдай. Если увидишь огни на дороге, крикни, и мы уберемся отсюда к чертовой матери. Один из нас должен быть настороже.
Какой бы я ни была трусихой, я отпускаю ее. Я видела жалость на ее лице. Элоди знает, как тяжело мне быть здесь, в его доме. Боже, когда я была здесь в последний раз…
Я отталкиваю воспоминание, заставляя себя не цепляться за него и не мучить себя повторением. Какой в этом смысл? Что хорошего в том, чтобы помнить об этом? Это было не по-настоящему.
Жду в густой тишине, стены дома безмолвно дышат вокруг меня. Я чувствую его присутствие. Пиджак Дэша перекинут через спинку одного из стульев в гостиной у окна; его кроссовки у двери; его новые очки на кофейном столике. Я вдыхаю, гадая, смогу ли уловить его запах, витающий в воздухе, разочарованная (и немного смущенная тем, что даже попыталась), когда это не удается.
Нервы начинают брать надо мной верх. Я жду минуту, переминаясь с ноги на ногу, пытаясь сохранять спокойствие, но это ни хрена не помогает. Мне нужно уйти.
— Элли! Поторопись, черт возьми! Я тут вся вспотела!
Нет ответа.
— Элоди! Я не шучу! Пошли отсюда!
Мой голос эхом разносится по центру дома, отражаясь от стен, словно издеваясь надо мной. Я не могу быть здесь. Просто не могу. Мне придется пойти и забрать ее. Я проклинаю ее всю дорогу вверх по лестнице, пробегая мимо второго этажа. Когда достигаю площадки третьего этажа, я резко останавливаюсь, мое сердце болезненно пульсирует.
Его дверь прямо там. Меньше чем в десяти шагах.
Воспоминания о той ночи, когда Мара сбежала в Лос-Анджелес, вспыхивают в памяти. Внизу бушевала вечеринка. Рэн под кайфом обнимал меня прямо там, где я сейчас стою. А потом я впервые увидела комнату Дэша, поразилась пианино у стены возле окна, и огромной кровати, и книгам, и всему, что так врожденно и присуще ему.
Весь прогресс, которого я добилась за последние восемь месяцев, сводится на нет только из-за того, что я нахожусь здесь. Если не уйду в ближайшее время, то вернусь к тому, с чего начала — к открытой смертельной ране и эмоциональному истеканию кровью.
Я двигаюсь как робот, огибая лестничную площадку, направляясь к последнему лестничному пролету. Осталось всего пять шагов. Еще четыре. Три. Но потом я оказываюсь прямо перед дверью Дэша, и все притворство вылетает в окно.
Если его дверь заперта, значит, так оно и будет. Буду спасена. Я поднимусь по лестнице, заберу свою подругу, и мы уйдем отсюда. У меня стучит в голове, когда я поворачиваю ручку… и дверь распахивается.
Дерьмо.
Прерывисто дышу, хватаясь за дверной косяк. Я знала, что это будет трудно, но… Этого я не ожидала. Боль пронзает мои ребра, попадая в центр моего сердца. Как это все еще может быть так больно?
Удивительно, как боль превращает наши воспоминания в оружие. Я готовлюсь еще секунду, борясь за то, чтобы боль утихла. Требуется больше времени, чем следовало бы, чтобы ослепляющая молния агонии притупилась до управляемого ожога. Когда я чувствую, что достаточно пришла в себя, чтобы стоять без помощи дверного косяка, медленно вхожу в комнату. Страх кружится в моей груди.