Сейчас не время рассказывать ей, что произошло в Суррее. Это было очень давно, и есть более неотложные дела, которыми нужно заняться. Поэтому я ничего не говорю, что только еще больше ее раздражает.
— Что? Ты не собираешься защищать его? — шепчет она. — А как насчет Фитца? Этот человек — гребаный психопат. Ты позволишь ему держать этот топор над твоей головой до конца дней? Это было бы ужасно! Он не успокоится.
— Может, ты и права. Но выпускной год почти закончился, Кэрри. Мы все пойдем по своим собственным жизненным путям. Я, вероятно, никогда больше его не увижу. А до тех пор я должен видеть его постоянно, черт возьми, и не хочу рисковать, чтобы он открыл рот и проболтался всем о том, что произошло той гребаной ночью.
Чертовы наркотики. Если бы Рэн не оставил эту чертову коробку со всеми этими пакетами внутри, мы бы сейчас не оказались в таком положении. Пока у Фитца есть эта коробка, мы все в дерьме. И пока этот дневник существует, есть шанс, что копы наткнутся на него и захотят поговорить с нашим учителем английского языка о его связи с Марой Бэнкрофт.
Этого нельзя допустить.
— О боже, что ты собираешься... — запоздало охает Кэрри. Но я уже бросил дневник в огонь.
Пламя пожирает его, облизывает кожу, опаляет страницы и наполняет беседку горьким запахом дыма. Кэрри смотрит на меня, сверля взглядом мое лицо, ее губы сжаты в тонкую линию, щеки мокрые от слез. Похоже, она подумывает о том, чтобы дать мне пощечину. Вместо того чтобы напасть на меня, девушка издает сдавленный всхлип, а затем поворачивается и выбегает из беседки.
— Карина, подожди!
Тихий ночной воздух отзывается эхом моего крика.
Она останавливается. Оборачивается.
— Мы все совершали ошибки. Большие. Я не думаю, что мы должны продолжать платить за них вот так.
Кэрри снова шмыгает носом, сдерживая слезы.
— Ты говоришь о том, что он сделал? Или что ты сделал со мной?
Я не знаю, кого она сейчас имеет ввиду. На данном этапе это может быть Рэн или Фитц. Какое это вообще, бл*дь, имеет значение? Я смотрю в ночное небо, пытаясь найти в небесах немного мужества, что-то, что облегчит это.
— Да. Я говорю о том, что сделал с тобой. Я ненавижу это. Ненавижу то, что причинил тебе боль. Я позволил ситуации выйти из-под контроля и свернул не туда. С тех пор я жалею об этом каждый божий день. Когда ты сможешь простить меня?
Это смешно, я знаю. Карина понятия не имеет, что я не позволял Амалии сосать мой член. Понятия не имеет, что ее психованный опекун вынудил меня сделать это и не оставил мне выбора, что мне делать дальше, чтобы я мог обеспечить ее безопасность. Так зачем ей прощать меня? С ее точки зрения, я чудовище. Изменяющий мудак, который разрушил ее жизнь. Я должен рассказать ей все, что произошло, но сейчас не могу. Уже слишком поздно. Слишком много всего произошло. Слишком много воды утекло, слишком много месяцев прошло, и нам обоим было больно. Теперь боль — часть нас самих. И думаю, что, если скажу Карине, что ее опекун раскрыл мне ее секреты, это только причинит еще больше боли.
Карина встречает мой взгляд, ее лицо освещено и сияет в лунном свете.
Моя прекрасная Стеллалуна.
— Я не знаю, — говорит она. — Когда ты наконец поймешь, что твое положение в жизни не дает тебе автоматического права на вторую попытку, после того, как ты облажался?
ГЛАВА 48
КЭРРИ
Пару лет назад у меня разболелся зуб. Нерв одного из коренных зубов, который Джейсон сломал кулаком, в конце концов воспалился, и мне пришлось позаботиться о нем. Это было одно из самых несчастных, самых болезненных переживаний в моей жизни. Меня бросает в холодный пот, когда думаю о том, чтобы сейчас пойти к дантисту, но я предпочла бы пройти десять процедур по удалению зубного нерва без анестезии, чем идти на эту вечеринку сегодня вечером.
Я сказала Элоди, что не поеду, но на самом деле у меня нет выбора. Если она идет, то и мне придется. Я не могу позволить ей забрести во что-то вслепую. Никогда не прощу себе, если подруга окажется втянутой в какую-нибудь ерунду следующего уровня парней Бунт-Хауса.
Эта вечеринка, по какой-то нечестивой причине — маскарадная. Я иду вместе с Прес в «Империю вечеринок» и выбираю костюм Безумного Шляпника, на самом деле не обращая никакого внимания и ни в малейшей степени не заботясь о том, что я выбираю. Прес выбирает гротескный наряд Битлджуса, который выглядит как черно-белая пижама — ни в коем случае не сексуальная — но она, кажется, взволнована этим, поэтому я не задаю вопросов.