— Дэш! Ради всего святого! Пожалуйста…
— Ш-ш-ш, тише. Все будет хорошо, — повторяет он.
Мои руки и ноги начинают дрожать. Я почти падаю в обморок, когда Дэшил наконец, щелкает мой клитор, и стрела удовольствия пронзает меня. Контакт такой короткий, что сначала я думаю, что это его палец, но потом чувствую жар и знаю, что это его рот.
— Черт! О боже. О боже. Это чертовски потрясающее. Я не могу… Мне нужно… — Если бы я могла протянуть руку между ног и схватить его за волосы, чтобы удержать на месте и оседлать его лицо, я бы, черт возьми, так и сделала. Но Дэш удерживает меня в таком положении, что у меня нет другого выбора, кроме как стоять смирно и надеяться, что он сжалится надо мной.
Чего, конечно, он не делает.
К тому времени, как я кончаю, прошло двадцать минут, и у меня так кружится голова от гипервентиляции, что кажется, будто она может взорваться. Я едва держу себя в руках, когда Дэш входит в меня и трахает так сильно и так быстро сзади, протягивая руку, чтобы потереть мой перевозбужденный клитор, что я немедленно кончаю снова, крича во всю силу своих легких.
Дэш кончает следом, кусая меня за плечо так сильно, что перед глазами вспыхивают звезды, но я принимаю боль, когда он ревет, такой живой и такой чертовски довольный.
Так идеально.
Так восхитительно.
Требуется много времени, чтобы вернуться на землю. Очень много. Я засыпаю в его объятиях, загипнотизированная стуком дождя по окнам и медленным дыханием. Когда просыпаюсь, то вижу, что Дэш ухмыляется мне.
— Извращенец. Ты смотрел, как я сплю?
— Да, — признает он это без капли стыда. — Ты проделываешь странную штуку своим носом…
— Нет! Ничего я не делаю!
Дэш смеется.
— Я ждал, когда ты перестанешь лениться и вернешься ко мне. Я должен был как-то развлечь себя.
— Ты мог бы, например, проверить свою электронную почту. — Утыкаюсь лицом ему в грудь.
— Уже сделал это, когда ты ушла в «Коста». И, честно говоря, пожалел, что сделал это.
Я поднимаю голову, приоткрываю один глаз, чтобы посмотреть на него.
— Почему?
— Вчера поздно вечером я получил неожиданное электронное письмо. — Дэш неловко откашливается. — От моего отца.
Вау.
Я резко выпрямляюсь, опираясь на локоть, и поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него сверху вниз.
— Твоего отца? Чего он хотел? — Никто в Королевском музыкальном колледже не знает о происхождении Дэша. Даже учителя. Именно так он и хотел. И Дэш не упоминает каждый день, что стоит в очереди на один из старейших и самых престижных титулов страны. Было очень легко забыть, что он лорд. А это упоминание о его отце возвращает все это обратно…
Его кадык подпрыгивает, когда Дэш глотает. Он продолжает смотреть в потолок, быстро моргая, хотя я знаю, что он хочет посмотреть на меня. Хочет, но почему-то не может.
— Он... извинился, — медленно произносит Дэш, как будто даже не может поверить, что произносит это слово. — Все было очень поверхностно, но он был предельно ясен. Он написал, что сожалеет, что все время был так холоден ко мне. Что он продолжал цепляться за горе, вместо того чтобы отпустить его. Что он был слишком напуган, чтобы позволить себе исцелиться. — Дэш качает головой — жест легкого недоумения. — На самом деле сказал, что ему страшно. Человек, которого я знаю, никогда бы в этом не признался. Он просто... не стал бы.
— Тогда, может быть, письмо не от него. Может быть, его похитили. Может быть, инопланетяне захватили его тело.
Дэш тихо смеется, проводя пальцами по моим ребрам и бедру, рисуя маленькие круги на коже в верхней части бедра.
— Бог знает, почему они, черт возьми, заморочились. Он, должно быть, самый скучный человек на планете.
Я снова прижимаюсь к нему, опускаясь так, чтобы снова положить голову ему на грудь.
— Что еще он сказал?
— Сказал, что считает неправильным, что я вернулся в Великобританию, а мы ни разу не поговорили. Сказал, что простил меня за то, что я продал «Майбах»…
— Простил тебя?
На этот раз его смех звучит натянуто.
— Я знаю. Этот человек не понимает понятия подарка. В любом случае. Он сказал, что хочет встретиться. На следующей неделе. — Рука Дэша застывает на моем боку, кончик его среднего пальца едва соприкасается, паря над моей тазовой костью. После мучительно долгой, напряженной секунды он говорит: — Он хочет, чтобы я вернулся в поместье. И... хочет, чтобы я взял тебя с собой.