Я не могу сказать ему.
Не расскажу.
Я не буду рисковать, и терять его.
Я не смогу справиться с тем, что он будет по–другому на меня смотреть.
Я хочу, чтобы он всегда смотрел на меня так, как он смотрит сейчас.
С состраданием.
И с потребностью.
С желанием.
И еще с чем–то, что пугает меня до смерти, с чем–то, что я уверена, может нарушить правило под номером три из списка.
Но, когда мой губы раскрываются, все, что из них выливается: глупые и уродливые слова, которые подводят итог плохим решениям, которые я приняла за несколько месяцев. Моя работа. Ложь, которую я ему сказала. Как сильно я себя ненавижу. То, что объявился мой папа. Как сильно, я думаю, что ненавижу его и мою маму. И это все – я, и я это ненавижу. И как он может хотеть что–то такое некрасивое и испорченное?
Когда я заканчиваю, стоит тишина. Никто из нас не двигается. Мы только дышим. Даже тогда, когда называют мое имя, чтобы забрать наш заказ, ни один из нас двигается с места и ничего не говорит.
На самом деле, осталось ли что–нибудь, что еще можно сказать?
– Я не могу дышать, – шепчу я, глядя на стол, не в силах смотреть на него.
Я хочу забрать все это обратно, но не могу.
Моя грудь разрывается, когда продолжается молчание.
Внутри меня создается давление.
Держись, Виллоу. Не теряй свое дерьмо.
– Виллс, я даже не осознавал, что было так…
Его перебивают ножки стула, которые скребут пол, когда я вскакиваю на ноги.
Я мчусь от него, как трусиха, вбегаю в туалет и закрываюсь в кабинке. Затем оседаю на пол, сжимая список Бека, в то время как рыдаю навзрыд. Прямо. Как. Моя. Мать.
Не знаю, как долго я плачу, но к тому времени, как останавливаются слезы, мои глаза опухли, а грудь болит. Я думаю о том, чтобы встать, но двигаться – значит столкнуться с Беком, а я не думаю, что уже готова. То есть, если он еще там.
Это имеет значение? В конце концов, ты должна встать с пола в туалете.
Сглатывая стыд и агонию, я хватаюсь за какую–то ткань, но затем замечаю список, зажатый в руке. Я раскрываю пальцы. Посмею ли я его прочесть? Смогу ли я справиться с тем, что в нем?
Имеет ли это еще значение?
Зная, что Бек, вероятно, никогда снова со мной не заговорит, я делаю глубокий вдох и начаю читать.
Все причины, почему ты должна ко мне переехать:
Потому что это сделает твою жизнь немного легче.
Потому что это позволит устранить чуточку стресса.
Потому что тебе не придется беспокоиться о том, как заснуть во время громких, отвратительных вечеринок. На самом деле, последнее слово всегда будет за тобой касательно того, устраивать ли у нас вечеринку.
Мое жилище ближе к школе, а это ознаает, что тебе не придется так много ездить на том куске дерьма, на твоей машине.
Потому что я люблю, когда ты рядом.
Потому что мы можем драться подушками в два часа ночи.
И не забывай о тех полуночных разговорах, которые у нас постоянно происходят. Только, вместо того, чтобы разговаривать по телефону, мы можем вместе лежать в постели и говорить.
Потому что я буду самым клёвым соседом, который у тебя когда–либо был.
Потому что, пока ты думаешь, что не заслуживаешь помощи от кого–то, это не так.
Потому что, когда мы были моложе, я дал тебе обещание, и, безусловно, самая главное для меня – это быть уверенным, что сдержу это обещание.
Потому что каждую ночь, когда ты в той квартире, я лежу в постели и не сплю, волнуясь из–за тебя.
Потому что твоя мама не заслуживает того, чтобы ты была рядом с ней.
Потому что ты не должна платить арендную плату за свою мать, когда она так плохо к тебе относится.
Потому что я хочу, чтобы ты жила со мной больше, чем, думаю, ты осознаешь.
Потому что ты – мой лучший друг, и я забочусь о тебе больше, чем о ком–либо в мире.
У меня есть больше, но, на данный момент, я остановлюсь на этом. Если ты не согласишься на это, я сделаю достаточно длинный список, который ты будешь читать вечность, и тогда ты просто застрянешь со мной, пока не закончишь.
Забота.
Забота.
Забота.
Он заботится обо мне больше всего в мире?
К тому времени, как я дохожу до конца, то не знаю, то ли плакать, то ли смеяться.
– Я хочу забрать все назад, – шепчу я сквозь слезы. – Не только ложь, но и решения.
В этом все дело. Я не могу забрать все обратно, независимо от того, как сильно этого хочу.
Я не знаю, как долго нахожусь в кабинке, давая слезам скатываться из моих глаз, но, в конце концов, мне удается поднять свою задницу с грязного кафельного пола.
Повернув защелку двери, я открываю кабинку, выхожу, и сразу же останавливаюсь, моргая и моргая, и снова моргая, интересно, стресс, наконец, стал причиной моих галлюцинаций. Независимо от того, сколько раз я моргаю, Бек стоит, прислонившись к двери туалета, с моей сумкой в руке и на его лице такой взгляд, словно он собирается приблизиться к пугливому коту.
– Что ты здесь делаешь? – я тру глаза, пытаясь вытереть все слезы. – Это туалет для девочек.
– Серьезно? – издевается он, как будто потрясен. – Хорошо, что ты мне сказала. Я собирался отлить в одну из раковин.
Я улыбаюсь, но движение причиняет боль.
– Ты такой маленький нарушитель правил.
– Я знаю, – его пристальный взгляд заставляет меня сделать шаг назад.
Я делаю еще один шаг назад, пока он приближается ко мне, останавливаясь только, чтобы не врезаться в стену.
– Не волнуйся; я не собираюсь нарушать твои правила, – говорит он, останавливаясь передо мной.
По правде говоря, нарушение правил было последней мыслью в моей голове.
Я тяжело сглатываю, умоляя свой голос стать полу–нормальным.
– Почему ты здесь?
– Чтобы убедиться, что ты в порядке, – его взгляд путешествует по мне, прежде чем остановиться на моих глазах.
Я вообще не могу его читать, поэтому жду, что он скажет. Но все, что он делает, – берет мою руку, подносит ее к своим губам, и мягко целует мою кожу.
– Пожалуйста, позволь мне тебе помочь, – шепчет он. – Я терпеть не могу видеть тебя такой... страдающей от боли.
Задыхаюсь на следующем вздохе, когда слезы застилают мне глаза.
– Как ты вообще можешь хотеть чего–то... после того, что я тебе рассказала?
Он оставляет на моей ладони еще один поцелуй.
– Ничего из сказанного тобой не изменило то, что я чувствую к тебе. Во всяком случае, это просто придает мне еще больше решительности, чтобы заставить тебя переехать ко мне, и увезти тебя из этого дерьма.
– Никто не заставлял меня это делать, Бек, – говорю я, дрожа от следующего поцелуя. – Я решила работать в том месте, потому что там хорошо платили, а я устала работать на трех работах, и все равно едва могла платить по счетам. Я решила лгать об этом, потому что слишком трусила сталкиваться лицом к лицу со своими плохими решениями.
– Мы все принимали плохие решения. Ты знаешь меня достаточно хорошо, и знаешь, сколько раз я облажался.
– Просто потому, что твой папа думает, что ты облажался, это не означает, что это действительно так.
– Это полностью не соответствует действительности. И только ты видишь это так, потому что ты – хороший человек, который хочет видеть во мне только хорошее.
– Я – плохой человек, – выдавливаю я.
– Нет, хороший, – он снова прикасается губами к моей ладони.