– Нет. Я. Не. Хороший. Человек, – проигрываю битву, теряю свою волю, теряю все.
Еще один поцелуй. Потом еще один.
– Тебе нужно перестать так плохо думать о себе и начать видеть себя такой, какая ты есть: добрая, заботливая, красивая, сильная девушка, которая пережила всякое дерьмо, она с этим справилась и выбралась на первое место. Она закончила школу, поступила в колледж, и сама за себя заплатила. Она заботилась о своей маме, когда еще была слишком юной, чтобы это делать. Она заботится о других людях, так чертовски сильно, что не позволяет себе разваливаться, чтобы позаботиться о них. Я просто хочу, чтобы ты позволила другим людям позаботиться о тебе ... Позволь мне о тебе заботиться.
Забота.
Забота.
Забота.
Он заботится обо мне.
Моя мама была неправа.
Может быть, она была неправа во всем. Может быть, не все ребята сбегают.
Бек не сбежал, он видел меня в худшие дни. И я не сломалась, когда думала, что он ушел. Я поднялась с этого пола в туалете.
Я так сильно хочу его поцеловать, что едва могу дышать. Единственный способ, который я могу придумать, чтобы воздух попал обратно в мои легкие, – это приникнуть губами к его губам.
Так я и делаю.
Его губы в шоке раскрываются, и я практически отскакиваю, опасаясь, что он больше этого не захочет после моего рассказа. Затем его рука обнимает меня за талию, и он прижимает меня так близко, что не остается места для вдоха. И больше воздух не кажется таким важным. Только его поцелуи. Его прикосновения. Ощущение его защиты.
Он всегда заставляет меня чувствовать себя такой защищенной.
Слезы жгут мне глаза, и я понимаю, из–за чего это может быть.
Потрясенная, я отстраняюсь достаточно, чтобы поступил воздух. Бек прислоняется своим лбом к моему лбу, его беспорядочное дыхание ласкает мои щеки.
– Ты в порядке? – шепчет он, схватив меня за талию.
Я качаю головой, затем киваю, настолько неуверенная во всем.
– Я действительно не знаю ...
Он опускает мою голову себе под подбородок и поднимает меня на руки.
– Все будет в порядке. Мы вытащим тебя из этого.
Та часть, где он говорит «мы», ломает что–то внутри меня, потому что после этого я осознаю, что больше не одинока, – и я выбираю не быть такой. Я цепляюсь за него, держусь изо всех сил. И он делает то же самое, может быть, даже еще крепче.
Конец списка ...
Глава 21
Бек
Я не ожидал, что сегодня случится то, что произошло. Конечно, я знал, что у Виллоу были секреты, но тот вес, который она тащила на себе, был тяжелее, чем я думал. То, как ей вообще удавалось тащить все это дерьмо на себе, – ошеломляет. Что еще более удивительно, это то, как сильно она себя винит. Вид боли, связанной с ней, едва ли не разрывает мое сердце пополам.
Когда она хватается за меня, обернув вокруг моего тела свои руки и ноги, как будто я – ее спасательный круг, я держусь за нее всем, что у меня есть, боясь снова опустить ее. Хотя, когда женщина входит в туалет и начинает истерить по поводу моего нахождения там, я понимаю, что нам нужно уходить.
Но это не означает, что я позволю Виллоу куда–то уйти.
– Ты поедешь ко мне? – шепчу я ей на ушко.
Она машет головой вверх и вниз.
– Х–хорошо.
Женщина стреляет в меня неприятным взглядом, когда я прохожу мимо нее, направляясь к двери с Виллоу в своих руках.
– Тебе повезло, что я не вызвала менеджера, – огрызается она, положив свои руки на бедра. – Так неуважительно с твоей стороны быть здесь.
– О, нет, только не менеджер, – я проскальзываю своей рукой под попку Виллоу и держу ее перед собой, пока я совершаю маневр по открытию двери.
– Ты – маленький хулиган, – огрызается женщина. – Как тебя зовут, чтобы я могла сообщить о тебе?
– Мое имя иди–на–хер–и–оставь–меня–в–покое. Я пытаюсь помочь другу, – сообщаю я в ответ, прежде чем выйти и позволить двери закрыться.
Виллоу хихикает, прижавшись своим лицом к моему плечу.
– Это было вроде как грубо.
– Нет, грубым было то, что она подняла такой шум, когда было ясно, что я находился там, чтобы помочь другу, у которого действительно трудный период, – я направляюсь мимо столов, не обращая внимания на изумленные взгляды, которые на нас бросают.
– Да, думаю, ты прав, – она поднимает голову, ее мышцы напрягаются. – Может быть, тебе стоит меня поставить. Люди пялятся.
– Ну, им стоит заняться своими собственными делами, – говорю я достаточно громко, чтобы все услышали, затем улыбаюсь, когда некоторые из них отводят взгляд.
Виллоу кладет свою голову мне на плечо, ее лицо повернуто к моей шее.
– Ты знаешь, я всегда говорю, что ты – мой герой, но прямо сейчас это действительно кажется именно так... уносишь меня отсюда таким образом. Это кажется, очень по–геройски.
– Это потому, что я тайный герой. Вообще–то, супергерой, – когда я достигаю входной двери, то оборачиваюсь и прохожу через нее задним ходом.
Когда я выхожу на улицу, то направляюсь к пешеходному переходу. Ни один из нас не произносит ни слова, мы только держимся друг за друга, когда я перехожу дорогу и бреду по траве к парковке. Когда достигаю своей машины, я открываю пассажирскую дверь одной рукой, затем сажаю ее на сиденье и кладу к ней на колени ее сумку. Не упуская ее из виду, я закрываю дверь, затем поспешно ищу на другую сторону.
Как только я оказываюсь внутри и завожу двигатель, выезжаю со стоянки задним ходом и направляюсь на дорогу. Чем дольше мы едем в тишине, тем больше я хочу что–то сказать. Но я не уверен в том, что именно говорить, и, честно говоря, хочу, чтобы она заговорила первой, таким образом я бы знал, что она готова к общению.
– Она разбила мои снежные шары, – говорит она так внезапно, что я подпрыгиваю.
Сжимая руль, я позволяю своему сердцу успокоиться, прежде чем заговариваю.
– Кто это сделал?
Она отворачивает свою голову от окна, ее глаза тусклые от слез.
– Моя мама. Вчера, когда она просила у меня денег, она их разбила ... все, кроме того, который ты мне подарил, что произошло совершенно случайно, но я все равно была так рада, – она закатывает глаза и вздыхает. – Не знаю, почему я только что это рассказала. Но из всего, что приходило мне на ум, это оказалось первым.
– Я рад, что ты мне рассказала, – я тянусь рукой и переплетаю наши пальцы в надежде, что она не отпрянет. – Что мне не нравится, так это то, что она их разбила. Я знаю, как много они для тебя значили.
Она смотрит на наши переплетенные пальцы.
– Они что–то значили для меня только потому, что мой папа ушел, а я считала, что больше никогда его не увижу. Сейчас то, что у меня есть... Я отчасти рада, что они разбились, – она вытирает глаза тыльной стороной ладони, всхлипывая, перед тем как поднять свой взгляд на меня. – Насколько плохим человеком я становлюсь, когда хочу забыть о существовании своего отца?
Я качаю головой.
– Это вообще не делает тебя плохим человеком. Я хочу забыть о существовании своего отца, а он даже не уходил от меня.
Она наклоняется своим телом к консоли.
– Да, но он так плохо к тебе относится. Он даже не заслуживает того, чтобы быть в твоей жизни.
– Также, как и твой папа, если ты не хочешь, чтобы он в ней был, – говорю я ей, скользя своим большим пальцем по тыльной стороне ее ладони. – Ты заслужила право ненавидеть его в ту секунду, как он тебя бросил. Ты ничем ему не обязана, так же, как ничем не обязана своей матери. Единственный человек, которому ты чем–то обязана, так это ты сама.
– Я с тобой не согласна, – бормочет она. – Я ничего не сделала, чтобы что–нибудь заслужить.
Я думаю, что она снова ссылается на ту работу. Когда она мне о ней рассказала, я хотел выследить ее мать и наорать на нее за то, что она хреновый родитель, и за то, что вынуждает Виллоу считать, что она должна делать все что угодно, чтобы позаботиться о своей матери – все это является источником самобичевания для Виллоу. И ее отец – не лучше. Начнем с того, что ему вообще никогда не следовало ее оставлять. Хотя, после ее рассказа о том гаде, которого он прогнал той ночью, я рад, что он решил попробовать вернуться в жизнь Виллоу. Но твою мать, от того факта, что она вообще попала в подобную ситуацию, мне хочется запереть ее и держать вечно в безопасности, даже если из–за этого я говорю, как контролирующий козел.