Его лицо превратилось в непроницаемую маску.
— Очевидно, твоя бабушка была права, когда уверяла меня, что тебе недостает здравого смысла. — Холодные слова падали, словно льдинки. — Хотя, может быть, этого ты хотела с самого начала. Налог на собственность — на этот дом разорит тебя, Адди. Хотя, конечно, ты можешь обратиться за помощью к богатому человеку, к очень богатому человеку.
Адди не сразу поняла, в чем он ее обвиняет.
А когда поняла, то замахнулась, чтобы дать ему пощечину, но Спенсер перехватил ее руку на лету.
— Минуточку, Адди. Ты можешь пожалеть о своем поступке. Ты рискуешь, так как можешь оттолкнуть меня навсегда. — Он немного подумал. — Хотя это, кажется, уже произошло.
С этими словами он вышел из комнаты.
На рассвете Адди собралась и поехала к матери. Дрожа под холодным ветром на крыльце материнского дома, она изо всех сил жала на кнопку звонка.
Открыв дверь, мать с одного взгляда оценила состояние дочери.
— Ох, дочка! — только и сказала Сюзанна, потом втянула девушку в открытую дверь. Адди прижалась к матери и разрыдалась. Долго сдерживаемые слезы хлынули нескончаемым потоком. Сюзанна ласково гладила дочь по голове.
Адди пыталась сбивчиво объяснить, что случилось.
— Я думала, будет лучше, если мы расстанемся. Только я ошиблась, мама! Не лучше! Мне очень плохо, мама! Мне так одиноко! Так одиноко!
Сюзанна погладила дочь по спине:
— Я знаю, дорогая! Успокойся!
Час спустя Адди, лежа на диване в гостиной, тщетно пыталась согреться, хотя мать накинула на нее теплый плед и сунула под ноги грелку.
Она обхватила ладонями чашку, полную ароматного кофе. Вдыхая его запах, Адди пыталась думать об отце, но думалось лишь о Спенсере.
Он не поспешил вслед за ней, когда она ушла из дома. Кажется, юна и на самом деле слишком глупа…
— И что же ты намерена теперь делать? — спросила мать, присаживаясь на краешек дивана.
— Позвоню на работу, сообщу, что я больна. — Адди рассеянно провела по волосам ослабевшей рукой. Время словно остановилось. Она не заметила, как настал день. — Потом поеду к себе на квартиру, наверное. — Она поймала вопросительный взгляд Сюзанны. — Я не могу вернуться в тот дом.
— Ты можешь остаться здесь, если хочешь.
— Спасибо. — Адди ласково погладила мать по руке. — Но как же брат и сестры? — Девушка предвидела шквал вопросов от остальных членов семьи.
— В воскресенье они все равно явятся на ужин. Если не получат приглашения, то сразу же насторожатся.
— Это точно. Дверь выломают, если их не впустят. — Адди впервые улыбнулась.
Они немного помолчали.
— А ребенок?
— Я хочу, чтобы ребенок родился, — без колебаний ответила девушка. Она погладила свой пока еще плоский живот. — Я уже люблю этого ребенка так же, как ты когда-то любила меня в детстве.
Сюзанна нахмурилась и ответила не сразу.
— Не знаю, Адди, достаточно ли я тебя любила.
— О чем ты? — удивилась Адди. — Ты любила меня, я всю жизнь это чувствовала. И никогда не сомневалась в этом.
— Ну, если ты так считаешь, то почему не признаешь за Спенсером права любить?
— Потому что здесь другое. — Девушка поставила чашку на столик. — Я… нравлюсь Спенсеру. И он, конечно же, будет любить своего ребенка всем сердцем.
— Но что тебе не нравится?
Адди вытерла навернувшиеся на глаза слезы. Немного успокоившись, она сказала:
— Оказывается, мне хочется романтики, любовных писем и цветов… — Она всхлипнула, потом глубоко вздохнула.
Адди пробыла в доме матери два дня. Спенсер за все это время так и не позвонил. На третий день она достала свои старые ключи на железной цепочке, к которым не притрагивалась целых три месяца. Ключи от своей прежней квартиры.
Она вернулась на работу, которая не давала ей погружаться в грустные мысли. Однажды субботним днем раздался звонок в дверь.
Адди открыла и увидела посыльного, который передал ей в руки пакет. Дрожащими руками она развязала тесемки и вытряхнула содержимое себе на колени. Это была старая тетрадь в коричневой коленкоровой обложке, перевязанная ленточкой. К ней была прикреплена записка от Спенсера. У Адди на миг потемнело в глазах, когда она увидела знакомый почерк.
«Я нашел это на чердаке и решил, что ты не откажешься взять тетрадь.
С.».
Девушка развязала тесемки и открыла тетрадь. В ней в основном были списки повседневных расходов. Иногда на полях попадались записи о погоде, напоминания о неотложных делах, в одном месте было записано: «Дать мальчику-газонокосильщику пять долларов в подарок на день рождения». Почерк двоюродной бабушки был острым, неровным и немного дрожащим. Сразу видно, что писал пожилой человек. От страниц дневника веяло одиночеством, и Адди это остро почувствовала. Попадались такие записи: