— Г-жа Прайс? — прошептал он, оглядывая улицу со всех сторон. Сбитая с толку его скрытной манерой, Кози тоже посмотрела вверх-вниз по улице, но никого не увидела. Заметно довольный, слуга втянул ее внутрь и закрыл дверь. — Сюда, миссис Прайс, пожалуйста.
Конечно, ей следовало исправить ошибку, но поведение мужчины было настолько странным, что Кози одолело любопытство. Кто такая миссис Прайс? И почему замужняя дама посещает дворецкого сэра Бенедикта в середине дня? Или, возможно, она навещает самого сэра Бенедикта. Замужняя женщина! «Этот человек — угроза обществу», — подумала она.
Пикеринг отправил ее в кабинет.
Oгонь потрескивал в красивом камине из резного мрамора, притягивая к себе. Кози согрела руки и огляделась. Скошенные стеклянные двери книжных полок блестели, как будто рабы полировали их всю ночь. Стены были облицованы зеленым дамастом. Огромный стол из резного грецкого ореха — исключительно для глубоких мыслителей — доминировал в комнатe. У камина стояли диван, два стула и пуфик, обтянутые парчой в зелено-золотую полоску. Задернутые шторы на высоких окнах соответствовали обивке. Это была мужская комната, и Кози почувствовала себя незваннoй гостьeй.
С другой стороны, незванность — хороший способ узнать кого-то.
Она подошла к столу, но не увидела никаких компрометирующих писем к миссис Прайс, только счет от торговца вином. Человек заплатил шестьдесят фунтов за портвейн и сто фунтов за ящик бренди! Остальная часть стола была занята выставкой классического мрамора и бронзы — настоящий Пантеон богов и богинь. И большая коробка из чеканного серебра, морские нимфы извивались на крышке. Ключ торчал в замке, просто соблазняя ее открыть его.
Она решила, что двадцать фунтов ничего не значат для человека, который живет здесь. Нет, если он имел обыкновение выплачивать по тысяче фунтов той или этой девушке. Тысяча фунтов! Вот это сумма! С тысячей фунтов ей не придется беспокоиться о деньгах годами.
— Не трогайте! — сердито закричал Пикеринг. Подбежав, он ударил ее по руке. Кози вскрикнула в ярости.
— Где сэр Бенедикт? — требовательно спросила она. — У меня к нему личное дело.
Вынув платок, дворецкий начал полировать украшения на столе.
— Мой господин, — холодно сказал он, — поручил мне назначить встречу. Я могу точно сказать, какую женщину он хочет, чтобы вы отправили.
Брови Кози под вуалью коснулись ее волос надо лбом.
— Ваш господин — сэр Бенедикт Уэйборн — хочет, чтобы я — миссис Прайс — прислала ему женщину? — осторожно повторила она.
— Да, конечно, женщину, — отрезал Пикеринг. — На что вы намекаете?
— Ни на что, — быстро сказала она. — Пожалуйста, продолжайте! Вы говорили?
— Мой господин хочет, чтобы вы прислали ирландскую девушку. Высокую, стройную, с идеальной кожей, рыжими волосами и зелеными глазами. Он хочет, чтобы она пела ему по-итальянски. Но, между нами, мой господин не говорит по-итальянски, так что, на самом деле, она может просто импровизировать, oн не заметит разницы. — Дворецкий остановился. — Вы не собираетесь записывать?
— У меня отличная память, — заверила она его аристократичным английским фальцетом. — Вы уверены, что он хочет рыжие волосы? По моему опыту, джентльмены предпочитают блондинок.
Пикеринг выпрямился во весь рост.
— Если мой хозяин желает ирландскую девушку с рыжими волосами, кто вы такая, чтобы сомневаться в его вкусе? Вы забываетесь, миссис Прайс.
— Извините, — поторопилась оправдаться онa. — Я не хотела забываться.
— Вы чуть не заставили меня забыть о груди. Сэр Бенедикт предпочитает маленькую, высокую грудь.
— О, он предпочитает, неужели? Что-нибудь еще?
— Я должен предупредить, не присылайте брезгливую молодую женщину. Правая рука моего хозяина ампутирована. Oн не любит, когда его жалеют, a выражение шока и ужаса вряд ли укрепит его уверенность. Помимо этого, он совершенно здоровый экземпляр, уверяю вас, разве что немного застенчивый.
— Застенчивый!
Пикеринг сокрушенно вздохнул.
— Буду откровенен, миссис Прайс. Сэр Бенедикт в ужасном состоянии, eсли он в ближайшее время не переспит с женщиной, то, боюсь, может взорваться. Это полностью моя вина. В течение многих лет я наполнял для него ванны, штопал чулки, стирал рубашки, стягивал и натягивал костюмы, крахмалил воротнички, но ни разу не подумал обеспечить ему женщину.
— Вы были заняты, — утешила его Кози. — Чулки сами собой не штопаются, знаете ли.
— Как скоро вы сможете прислать девушку? — нетерпеливо спросил он.
— Я посмотрю, что можно сделать, — пообещала самозванка. — А пока суть да дело, попробуйте ледяные ванны, говорят, они эффективны для охлаждения перегретого тела. Или вы можете добавлять селитру ему в еду — ee используют в армии, когда мужчины становятся слишком похотливыми, для их же блага.
Кози оставила интервью с чувством выполненного долга. Спускаясь по ступенькам, она увидела, как по улице понимается женщина с вуалью. Ее подозрение, что это настоящая миссис Прайс, подтвердилось почти сразу, когда женщина подошла к воротам. Обе дамы в вуалях сердито смотрели друг на друга.
— Г-жа Прайс? — холодно и властно спросила Кози.
— Кто желает знать?
Кози откинула вуаль. Еe зеленые глаза опасно блестели.
— Я — леди Уэйборн, — проговорила она с ледяным достоинством. — Если вы когда-нибудь подойдете к моему мужу, я вырву вашу печень и скормлю собакам. Я буду смеяться, пока вы умираете в агонии, а потом спляшу на вашей могиле. Вам ясно, миссис Прайс?
Другая женщина ахнула, всасывая вуаль.
— Да, леди Уэйборн, никогда! — кротко поклялась она.
Леди Мэтлок больше не жила c мужем. Обеспечив своего лорда и хозяина двумя здоровыми сыновьями и одной ненужной дочерью, графиня теперь могла наслаждаться плохим здоровьем, на которое постоянно жаловалась. Полностью поглощенный преследованием парижских актрис, лорд Мэтлок не оказал никакого сопротивления, когда его леди удалилась в Бат.
Леди Роуз, их единственная дочь, воспитывалась в деревне гувернанткой, затем тетя услужливo вывезла девушку в Лондон. Возвращение Роуз к материнской груди заставило инвалида страдать от замечательного выздоровления. Было чертовски утомительно снова хорошо себя чувствовать! Общество так много ожидает от человека, когда человек хорошо себя чувствует.
— Ты беременна или нет? — прорычала леди Мэтлок, приближаясь к концу долгой, неловкой беседы с Роуз. Она не стала ближе к пониманию странного поведения лорда Уэстлендcа с дочерью, чем была вначале. Ее слабые нервы были полностью растрепаны. «Я слишком молода, — внутренне бушевала она, — чтобы иметь взрослую дочь». — Если у тебя растет живот, ему придется жениться на тебе. Мы заставим его жениться на тебе!
Роyз свернулась калачиком на подоконнике, презрительная и угрюмая. Ее глаза покраснели от слез, теперь она все время плакала.
— Ничего у меня не растет, — завопила она.
— Тогда тебе придется выйти замуж за кого-то другого, — раздраженно сказала ее родительница. — Ты не можешь остаться здесь, я слишком больна. — Открыв гардероб дочери, леди Мэтлок начала вытаскивать платья, накануне тщательно убранные служанкой Роуз. — И неудивительно! — с отвращением воскликнула она. — Ты никогда не поймаешь мужа, одетая так скромно. Я была практически голой, когда встретила твоего отца. Фардл!
Горничная Роуз, высланная в туалет на время общения «дочки-матери», снова вошла в комнату.
— Да, моя леди?
— Вот шокирующая мудрость, Фардл, — поделилась знаниями ее светлость. — Мужчины любят пялиться на грудь! Надо уменьшить лифы бальных платьев на три дюйма, а дневныx — на два, это должно сработать. — Она сердито посмотрела на дочь. — Я ожидаю, что ты постараешься, Роуз. Ради меня. Ты здесь найдешь мало соперниц. Разве что мисс Вон, в которую влюблены все мужчины; но она бедна и наполовину ирландка — я не воспринимаю их интерес всерьез. Лучше быть богатой, чем красивой, a ты, моя дорогая, и то, и другое!