Маршрут вел на запад, следуя по реке Лиффи к центру Дублина, где величественные особняки с элегантными фасадами выходили на реку — что резко контрастировало с восточными пределами, где дома стояли спиной к реке. Повернув на юг, он прошел мимо шпилей Тринити-колледжа до площади Святого Стефана. Оранморский дом стоял напротив длинной набережной в тени лип. Медная табличка с фамилией была почти полностью покрыта плющом, но отличительная архитектура здания облегчала поиск.
Очень благопристойный английский дворецкий в черной ливрее ответил на звонок.
Бенедикт достал свою визитку, затем заколебался: oн больше не был сэром Бенедиктом Уэйборном, как сказано в карточке. Все последствия этого внезапно поразили его. Он будет вынужден отказаться от своего места в палате общин и занять место деда в палате лордов. Там он будет как глас одинокого в пустыне, реформатор, окруженный консерваторами-тори.
— Лорд Оранмор.
— Лорд Оранмор, — сурово сказал дворецкий, — yмер. Возможно, вы заметили черный креп на молотке?
— Я новый лорд, — объяснил Бенедикт. — Только что приехал из Англии, чтобы вступить во владение. У меня не было возможности заказать новые карточки.
Глаза дворецкого вспыхнули.
— В таком случае, мой лорд, ее светлость будет в восторге, если вы присоединитесь к семье для чая в гостиной.
— Сомневаюсь, добрый человек, но проводите меня.
Гостиная была настолько большой, что ему потребовалось время, чтобы найти ее обитателей.
Его бабушка по материнской линии сидела под высокими окнами в позолоченном французском кресле, крошечная и хрупкая во вдовьих одеждах. Ее лавандовые волосы были уложены в прическу помпадур; на маленьком сердцевидном лице все еще виднелись следы того, что считалось в юности удивительной красотой. Глаза — чистыe и серыe, как у Бенедикта.
Две молодые женщины, предположительно дочери Улика Редмунда, сидели возле маркизы. Как и их бабушка, они носили траурные платья с высоким воротом. У младшей были темно-рыжие волосы Улика, а старшая оказалась черноволосой голубоглазой красавицей лет восемнадцати. Позади дам с чашкой и блюдцем из прозрачного беллика18 сидел молодой человек без подбородка, тоже одетый в черное.
Бенедикт прошел по комнате и поклонился. Леди Оранмор молча протянула ему руку, и он покорно поцеловал ее холодное пергаментное запястье.
— Бабушка.
Он отошел, чтобы найти еще две женские руки, протянутые к нему.
— Кузина Глорвина, кузина Нуала, — сказал он приветливо.
Младшая девочка выглядела испуганной, тогда как старшая демонстрировала одиозную уверенность в себе, что неприятно напоминало ему мисс Вон.
— Джеральд как раз уходил, — сказала леди Оранмор.
Молодой человек без подбородка покраснел, но отставил свой чай, как хороший мальчик:
— Глорвина?
Его жена спокойно посмотрела на него.
— Да, Джеральд?
— Ты идешь со мной? — нетерпеливо спросил он.
Леди Глорвина Редмунд смотрела только на своего английского кузена.
— Но ты идешь в свой клуб, Джеральд, — сладко промолвила она, — где будешь слишком много пить и рассказывать грязные истории пьяным друзьям. Мне намного лучше остаться здесь. Пожалуйста, садитесь, мой лорд, — сказала она, улыбаясь Бенедикту с большой нежностью и уважением. — Фелан! — она позвонила слуге. — Убери грязную чашку мистера Нейпира. — У нее уже была свежая чашка в руке. — Молоко и сахар, милорд?
Ее муж вышел из комнаты, не сказав ни слова.
— Слава Богу, он ушел, — воскликнула леди Оранмор, когда лакей закрыл двойные двери. — Это такой зверь! Вы бы не подумали, глядя на него, но он жесток и вспыльчив. Мы живем в кошмарном страхе перед ним с тех пор, как умер ваш дедушка. Я так рада, что вы здесь, мой лорд! Я бы сразу послала за вами, но Джеральд помешал нам. Он надеялся, что бедная Глорвина родит сына, прежде чем вы узнаете, что вам достался титул.
— Нет ни малейшего шанса, — поспешно заверила Глорвина лорда Оранмора. — Надеюсь, вы не думаете, что я когда-нибудь буду частью замысла, который вычеркнет вас из вашего наследства? Это была идея Джеральда, и я, как его жена, обязана повиноваться ему. Кто знает, что он способен сделать со мной, когда мы останемся наедине. — Ее красивые синие глаза наполнились слезами. — Это были самые ужасные четыре месяца в моей жизни! Я благодарю Бога, что вы приехали освободить нас от его тирании.
Бенедикту стало стыдно за себя. Основываясь на версии событий Келлинча — и только на этой версии, — он решил, что бабушка — грозная старая карга, намеревавшаяся противоестественно отомстить сыну своей единственной дочери. На самом деле, ничто не может быть дальше от истины. Леди Оранмор и ее внучки были невинными жертвами, которых замучил непорядочный человек, отвратительно жестокий по отношению к своей прекрасной молодой жене.
— Теперь я здесь, — успокоил он. — Я позабочусь о вас всех.
Глорвина улыбнулась. Нуала, которая не осмелилась говорить, уставилась на него круглыми глазами.
— Я никогда не боялась за себя, — сказала леди Оранмор. — Что он мог сделать старой женщинe, в конце концов? Моя забота была только о вас, мой лорд. Джеральд сделает все, чтобы вас отрезать. Что угодно! Мой дорогой мальчик, вы в серьезной опасности. Надеюсь, вы не путешествуете один?
Ее светло-серые глаза расширились от беспокойства.
— Мой камердинер, Пикеринг, со мной, — заверил ее Бенедикт. — Он скоро будет здесь. Благодарю вас за беспокойство, бабушка, но я сильно сомневаюсь, что у мистера Нейпира есть какой-то серьезный план, чтобы навредить мне. В конце концов, он ничего не получит от этого. Титул и состояние просто передаются моему кузену, мистеру Пауэру. — Он улыбнулся. — Действительно, если мне есть когo бояться, это Уильяма Пауэра. И пятьсот тысяч фунтов — серьезное искушение.
Леди Оранмор ахнула.
— Кто вам это сказал? — oна задыхалась.
— О, вы не знали? Герцог Келлинч сказал мне, я случайно встретил его в Холихеде. Мы ехали вместе.
— Что он делает в Дублине? — потребовала Глорвина.
— Он продал дом здесь и приехал, чтобы выселить свою мать.
Леди Оранмор фыркнула:
— Дикие лошади не смогут вытащить Мод Келлинч из этого дома!
— Что ж, возможно, герцог убедит ее принять резиденцию в замке Арджент сейчас, когда мисс Вон согласилась продать его.
Три дамы из Редмунда недоверчиво уставились на него. Леди Оранмор заговорила первой:
— Кози Вон продала замок Арджент? Кози Вон?
— О, вы слышали о ней, — сказал Бенедикт с насмешливым хмыканьем. — Из того, что я могу знать, она надеется скоро выйти замуж.
Щеки Глорвины покраснели.
— Действительно! — вскрикнула она пронзительно. — Кто женитcя на таких отбросах? Вы знаете, она не девственница! — Она сочувственно вскрикнула, когда шокированный Бенедикт пролил чай себе на руку.
— Вы обожгли себя, мой лорд! — закричала Глорвина, порхнув к нему, как красивая черная бабочка.
— Ничего. — Вручая ей чай, он вытащил из кармана носовой платок, чтобы вытереть пролитое.
Глорвина отступила, словно ошпаренная.
— Ч.В. — воскликнула она, следя за монограммой на платке. — Чьи это инициалы?
Бенедикт был смущен.
— Это не инициалы, — сказал он, быстро подумав. — Все мои платки пронумерованы римскими цифрами. Это номер сто пять. 19
— Понятно, — Глорвина мило улыбнулась и вернулась на свое место. — Еще чаю, мой лорд?
— Нет, спасибо, Глорвина.
Наступила короткая пауза, нарушенная леди Оранмор:
— Могу я спросить, какие у вас планы? Вы останетесь здесь, конечно — вам приготовят комнаты вашего дедушки. Я хотела бы познакомить вас с дублинским обществом до того, как вы женитесь на Нуале. Имею ли я ваше разрешение на рассылку приглашений?