Kodak беспокоился не о Рочестере.
Их имидж в том сообществе всегда поддерживался только за счёт финансовой мощи.
Они были уязвимы по стране и за рубежом.
Поэтому мы начали искать подходящую тактику.
Экономический бойкот был отвергнут из-за подавляющего доминирования Kodak на рынке плёночных негативов.
Таким образом, призыв к экономическому бойкоту означал бы просьбу к американскому народу перестать фотографировать, что, очевидно, не сработает, пока рождаются дети, дети заканчивают школу, празднуют дни рождения, женятся, ездят на пикники и так далее.
Идея бойкота навеяла мысли о том, чтобы в какой-то момент проверить против них антитрестовский закон Шермана.
Высказывались и другие дикие идеи (см. прим. 14). Идея с доверенными лицами возникла как способ получить доступ к ежегодному собранию акционеров для устрашения и рекламы, и снова случайность и необходимость сыграли свою роль.
Накануне я принял несколько приглашений выступить перед вузами, религиозными съездами и другими подобными организациями в разных частях Соединённых Штатов.
Почему бы не поговорить с ними о борьбе между Kodak и FIGHT и не пособирать доверенности с них?
Почему бы не принять все приглашения на выступление, даже если это означало за девяносто дней побывать в девяноста местах?
Нам бы это не стоило ни гроша.
Там не только оплачивали мою организацию, но и покрывали расходы на поездки.
И вот оно началось, без конкретных идей в голове, кроме как попросить держателей акций Eastman Kodak передать доверенности на них чёрной организации Рочестера или лично прийти на собрание акционеров и проголосовать за FIGHT.
Ни тогда, ни сейчас не было и мысли об использовании доверенностей для получения экономической власти в корпорации или для избрания директоров в совет директоров.
Я ни капли не был заинтересован в том, чтобы пара директоров была избрана в совет Kodak или любой другой корпорации.
Мне достаточно было, чтобы у оппозиции стало большинство голосов.
А ещё советы директоров — это только марионетки менеджмента.
За исключением некоторых реальных руководителей, «ушедших на пенсию» в совет директоров, остальные не знают, что к чему.
Первый настоящий прорыв у нас случился после моего выступления на Национальной унитарианской конвенции в Денвере 3 мая 1967 года, на которой я попросил и добился принятия резолюции о том, что доверенности их организации будут переданы FIGHT.
Реакция местных политиков заставила меня понять, что сенаторы и конгрессмены, собирающиеся переизбираться, обращались к своим директорам по исследовательской работе и спрашивали: «А сколько именно протестантов-унитариев у меня в округе?»
Теперь тактика доверенных лиц стала выглядеть как возможный политический джекпот.
Политические лидеры, которые видели, как их церкви передают доверенности нам, могли видеть, как они передают и свои голоса.
Это означало политическую власть.
У Kodak есть деньги, а деньги на выборах — это время на телевидении, освещение в газетах, политработники, реклама, подкуп и давление.
Если голоса это не привлечёт, деньги окажутся политически бесполезными. Было очевидно, что политики, которые поддержат нас, теперь получат выгоду.
Доверенности теперь рассматривались как доказательство политических намерений, если они исходили от крупных членских организаций.
В церковных организациях была масса членов-избирателей! Это означало публичность, а публичность означала давление на политических кандидатов и действующих должностных лиц.
Мы подняли знамя с лозунгом: «Оставьте себе свои проповеди, отдайте нам свои доверенности», — и отправились в море церквей.
Я не мог не заметить иронии в том, что церкви, продавшие своё духовное право на рождение в обмен на пожертвования акциями, теперь могут снова очистить имя, отдав свои доверенности бедным.
Мы наращивали давление.
Я лишь переживал, дойдёт ли послание до Kodak или нет.
Ни раньше, ни позже я не сталкивался с американской корпорацией, которая была бы настолько политически бесчувственной.
Я задавался вопросом, не придётся ли компанию Kodak вытащить на слушание в подкомитете Сената, прежде чем она очнётся и сдастся.
Наращивание политической поддержки подготовило бы почву для двух действий: (1) слушаний в подкомитете Сената, в ходе которых был бы разоблачён ряд их практик, и (2) возможности проведения расследования Генеральной прокуратурой.
Если бы у неё появились такие альтернативы, Kodak ещё подумала бы, связываться с нами или нет.
С бывшим сенатором Робертом Кеннеди мы пришли к соглашению, что мы дадим ему знать, когда будем готовы действовать.