– Какая? – спросил Анджел. – Я сделаю все.
– Мне нужен аборт, – сказала Роз Роз. – Мой дом далеко. Я никого здесь не знаю. И у меня нет денег.
Денег, которые он копит на свою первую машину, наверное, на аборт хватит, думал Анджел. Но беда в том, что эти почти пятьсот долларов лежат в сберегательном банке и без разрешения опекунов – отца и Кенди – никто ему этих денег не даст. Анджел спросил Эрба Фаулера, не знает ли он, кто в их городе делает аборт. Ответ был, как и следовало ожидать, весьма туманный.
– Есть тут один старый пердун по имени Гуд, – сказал Эрб. – Ушедший на пенсию врач из Кейп-Кеннета. Делает дело у себя в летнем домике на Питьевом озере. Тебе повезло, сейчас еще, можно сказать, лето. Я слыхал, он делает там аборты даже среди зимы.
– А вы не знаете, сколько надо платить?
– Дорого, – ответил Эрб. – Но ребенок – удовольствие более дорогое.
– Спасибо, – сказал Анджел.
– С чем тебя и поздравляю. Вот не ожидал, что твой петушок уже в петуха вырос, – рассмеялся Эрб.
– Давно уже вырос, – гордо ответил Анджел.
Дома он заглянул в теле4юнный справочник, но среди многочисленных Гудов д-ра Гуда в этой части штата Мэн не было, а имени Гуда Эрб не знал. Нет, этого Гуда ему не найти. Не звонить же по всем номерам с идиотским вопросом, не вы ли тот Гуд, что делает аборты. К тому же без ведома отца и Кенди денег он не получит. И Анджел, не откладывая, поведал им свою заботу.
«Господи, какой же хороший человек Анджел, – скажет потом Уолли. – Никаких у него секретов. Придет и выложит всю правду, какой бы горькой она ни была».
– Она не сказала, кто отец? – спросил Гомер Анджела.
– Нет, не сказала.
– Скорее всего, Персик, – решила Кенди.
– Какое имеет значение, кто отец. Она хочет сделать аборт, куда ей второй ребенок, – сказал Гомер. – Мы должны ей помочь.
Уолли и Кенди промолчали. Гомер для них в этом деле авторитет.
– Вопрос в том, кому из Гудов звонить. Ведь в телефонной книге не сказано, кто из них врач, – сказал Анджел.
– Я знаю, кто это. Но он не врач, – сказал Гомер.
– Эрб сказал, что он врач на пенсии, – пояснил Анджел.
– Да, на пенсии, но не врач, а учитель биологии, – возразил Гомер. И вспомнил, как мистер Гуд перепутал однажды строение маток кролика и овцы. Интересно, знает ли старина Гуд, сколько маток у женщины. А если знает, что одна, не наделает ли беды?
– Учитель биологии? – переспросил Анджел.
– К тому же не очень знающий, – кивнул Гомер.
– От Эрба Фаулера, как всегда, никакого толку, – сказал Уолли.
Гомер содрогнулся, вспомнив степень невежества своего бывшего учителя.
– Мистера Гуда нельзя близко к ней подпускать, – сказал он и повернулся к Анджелу: – Ты отвезешь ее в Сент-Облако.
– Но она не хочет рожать этого ребенка, – возразил Анджел.
– Послушай, Анджел, – сказал Гомер, – в Сент-Облаке не только рожают детей. Там ей сделают аборт.
Уолли стал ездить в кресле туда-обратно.
– Мне там делали аборт, Анджел, – сказала Кенди. – Много лет назад.
– Тебе, аборт? – изумился Анджел.
– В те дни, – сказал Уолли, – мы с Кенди были уверены, что сможем родить сколько угодно детей.
– Это было еще до войны, когда Уолли был здоров, – объяснила Кенди.
– Доктор Кедр делал аборт? – спросил Анджел Гомера.
– Точно, – ответил Гомер, а в голове мелькнуло: надо немедленно отправить туда Роз Роз. Поедет поездом в сопровождении Анджела. И надо спешить. С этими разоблачениями д-р Кедр не сегодня-завтра прекратит «работу Господню».
– Пойду позвоню им, – сказал он. – Посадим вас на ближайший поезд.
– Я могу отвезти их туда на кадиллаке, – предложил Уолли.
– Слишком длинная дорога для тебя, – покачал головой Гомер.
– Малышка Роз побудет со мной, – сказала Кенди. Было решено, что в дом сидра за Роз Роз и малышкой пойдет Кенди. С Анджелом Роз может их не отпустить.
– Мне он возражать не посмеет, – сказала Кенди. – Я ему скажу, что нашла для девочки много вещичек и мы хотим их померить.
– Это ночью-то? – сказал Уолли. – Мистер Роз не дурак, он твоей сказочке не поверит.
– А мне все равно, поверит или нет, – отрезала Кенди. – Я вызволю оттуда девочку и ребенка.
– Есть необходимость в такой спешке? – спросил Уолли.
– Думаю, что есть, – ответил Гомер. Он не посвятил Кенди и Уолли в грандиозную затею д-ра Кедра, не рассказал о решении отойти от дел, о разоблачительных письмах. Сирота знает, как важно не болтать лишнего. И раскрывает душу постепенно, взвешивая каждое слово.
К телефону подошла сестра Каролина; скорбящие, убитые горем старые соратницы д-ра Кедра попросили отвечать на звонки сестру Каролину: голос у нее громче, тверже, чем у них. Сами они погрузились в необъятную «Краткую летопись», силясь глубже проникнуть в замысел д-ра Кедра. И каждый раз, слыша телефонный звонок, нервно вздрагивали, вдруг это попечители.
– Каролина? – сказал Гомер. – Это я. Позови, пожалуйста, старика.
Сестра Анджела, сестра Эдна, миссис Гроган – эта троица всегда будет любить Гомера, какие бы ноты протеста он ни слал. Но сестра Каролина не нянчила и не растила его и потому не чувствовала к Гомеру их неиссякаемой нежности. Сестра Каролина считала его предателем. И его просьба позвать «старика» была встречена ею в штыки. Ни сестры, ни миссис Гроган никак не могли собраться с духом и сообщить Гомеру о смерти д-ра Кедра, а сестра Каролина просто слышать о нем не могла.
– Что тебе надо? – спросила она холодно, – Может, тебя переменились взгляды?
– Знакомая сына, – начал Гомер, – одна из сезонных работниц, беременна, у нее уже есть ребенок. И опять безотцовщина.
– Теперь будет два ребенка.
– Черт возьми, Каролина! – крикнул Гомер. – Я хочу поговорить со стариком.
– И я бы хотела, – крикнула Каролина и уже тише прибавила: – Кедр умер, Гомер.
– Черт возьми, – пробормотал Гомер, и сердце у него чуть не разорвалось в грудной клетке.
– Виноват эфир, – сказала Каролина. – Так что в Сент-Облаке больше не делают «работы Господней». Если кому-то из твоих знакомых она потребовалась, придется тебе делать ее самому. – И сестра Каролина бросила трубку.
Буквально бросила. Так что у него загудело в ушах. Ему казалось, он слышит, как бьются друг о друга бревна в горной реке, смывшей несчастных Винклей. Глаза защипало сильнее, чем в котельной Дрейперов в заснеженном Уотервилле. А горло и легкие скрутила боль, как той ночью, когда он звал Фаззи Бука, надеясь, что заречные леса Мэна откликнутся эхом; кричал, кричал и не мог докричаться.
Лужок нашел счастье, торгуя мебелью; ну и слава Богу, думал Гомер, хотя вряд ли кто из сирот был бы счастлив на его месте. Иногда и он бывал счастлив, работая в садах. Но Кедр сказал бы: дело не в личном счастье; главное – приносить пользу.
Гомер закрыл глаза и увидел женщин, сходящих с поезда с потерянным видом. Вот они едут в тускло освещенном вагоне на полозьях; в оттепель полозья чиркают по камням, высекая искры, и женщины в испуге мигают. На смену вагону пришел автобус – какими отверженными казались они в этой герметически закупоренной коробке. Сквозь запотевшие окна их лица маячили смутными, белыми пятнами, таким же смутным был для них мир после первого вдоха паров эфира.
Но автобус продержался недолго: он лег непосильным бременем на тощие финансы заштатного городка. И теперь они пешком бредут вверх по склону холма. Их легион, а в памяти его отпечаталось десятка два, не больше. Они переступают порог больницы, у всех одна боль, одна рана…
Сестра Каролина не пропадет, но куда деться сестре Эдне и сестре Анджеле? Где найдет пристанище миссис Гроган? Ему вспомнились устремленные на него полные презрения глаза Мелони. Если бы она попала в беду, ей бы он помог. И Гомер вдруг поймал себя на том, что начинает – самую малость – склоняться к «работе Господней». Уилбур Кедр сказал бы ему сейчас: нельзя самую малость играть роль Господа Бога. Если чуть-чуть склонился, значит, увяз по уши.
Гомер Бур погрузился в размышления; рука непроизвольно потянулась в карман, и он нащупал огарок свечи, тот, что мистер Роз вернул ему. «Это ведь тоже против правил», – сказал он тогда.