Тем временем Липа фыркнула, а после напряглась. Я же почувствовала прикосновение к моей руке, прежде чем на запястье сомкнулись сильные пальцы. Кошка угрожающе зашипела и даже бросилась вперед, пытаясь поранить противника, но не дотянулась и едва не свалилась с лавки.
Я же подпрыгнула от испуга, а после обернулась и увидела, что охотник, слегка приоткрыв глаза, смотрит прямо на меня. А затем с его бледных непослушных губ сорвалось короткое и еле слышимое:
— Спасибо…
Не успела я ответить или среагировать, как глаза мужчина закрыл и опять провалился в беспамятство, а пальцы с моего запястья пропали, так как рука мужчины безвольно упала со стола на пол с глухим стуком о деревянное покрытие.
Поняла, что даже не дышала, когда почувствовала, что с другой стороны меня кто-то кусает за палец. Сморгнула наваждение, повернулась к беспокойно мяукующей кошке. Подняла ту на руки, чтобы прижать затихшую питомицу к груди, в которой все еще часто-часто билось сердце от странного и резкого испуга. Без сил опустилась на лавку, лихорадочно гладя черную гладкую шерстку и приговаривая:
— Все будет хорошо. Все определенно будет хорошо… Надеюсь, когда-нибудь будет…
Глава 7. Волозар
Вышли за ворота, прошли еще пару минут пешком, а после я решил, что с меня хватит.
Если я думал, что Велес — самое раздражающее существо, то сильно ошибался. Василина просто не замолкала. Буквально. Первое время она только и тараторила на тему произошедшего, того что случается сейчас и что может случиться по ее прикидкам. После резко перешла на тему своего детства, упомянула родителей, свою любимую буренку к чему-то приплела. Затем о том, как мечтала о свадьбе, что платье она заготовила себе еще лет в десять, а после каждые полгода перешивает его.
Я же пришел к двум выводам. Первое — охотнику сильно повезло, что он был без сознания, пока Василина тащила его на себе. Я, прямо, сейчас отчаянно завидовал. Хотя, он мог таким сказался уже в процессе транспортировки. Я и сам сейчас не прочь притвориться дохлым.
Прибил бы убогую, вот только нельзя, да и не уверен, что с первого раза получится. Деваха действительно кажется серьезным противником. Не пришибет, так покусает.
Второе — кажется, я понял, почему именно она провернула эту ночную вылазку и осталась нетронутой. Просто создавая подобную шумовую завесу, девка отгоняла от себя все живое, у кого были уши. Да, у нежити, насколько мне известно, они также были. Клин клином, как говорится. Не можешь двигаться тихо, создавай больше шуму и заставь работать это на себя. Если тебя примут за разъяренного медведя, продирающего за добычей, то предпочтут держаться подальше. Логика проста и прозрачна. Остается понять, как она из дома выбралась. Хотя, предполагаю, у ее домочадцев были другие проблемы в тот момент и они отчаянно искали еще пока свободные и не удобренные кусты…
С другой стороны, мне еще повезло. Как именно? Ну, основное — Василина, кажется, не воспринимала меня в качестве жениха. По крайней мере — приоритетного. И так будет до тех пор, пока охотник жив, и, соответственно, гласно или не очень, но считается женихом Василины. Ею, по крайней мере. Нравится ему это или нет — никто спрашивать не собирается. Я — так точно, ибо его статус «суженного ряженного и немного прибитого» мне выгоден. Потому, в случае надобности, встану на сторону Василины. И плевать на мужскую солидарность.
Когда дело касается принудительной женитьбы, каждый сам за себя. Тут не Мрак. А деревня с отбитыми смертными и очень одинокими местными, которых даже нежить боится.
— Я тебя прежде не видала. Ты чей будешь? — «легонько» подтолкнула меня девица, отчего даже меня с, пусть человеческими, но немалыми габаритами, едва не снесло в ближайшие кусты. — Володькой звать? — уточнила она, даже не обращая внимания, что я стойко игнорирую всю ее болтовню на протяжении всего пути. Однако от дурной клички, которую с подачи Дарины, теперь будут разносить по всей деревне, захотелось что-нибудь сломать.
Забавно, но сейчас осознал, что в исполнении ведьмы, это глупое «Володя» — не кажется таким уж оскорбительным. Ведьме так просто легче общаться, да и, должен признать, представлять меня людям настоящим именем было бы чревато. Но слышать подобное от других, даже от волка — унизительно. И только большим усилием воли я сдержался, чтобы не призвать магию и привычным жестом не убить неверного за неуважение.