— Нет!..
«Тупоголовая! Ты неминуемо утратишь власть над собой, но при отказе, учти, я перережу горло твоим любовникам. Заставлю наблюдать за их смертью и видеть их кровь на своих пальцах».
Я выдохнула раскаленный воздух.
— Тварь! Оставь меня.
«Не сопротивляйся, деточка».
— Где эти бесовы спички! — взревела я, похлопывая себя по карманам. — А ты — улетай!
Возможно, если я зажгу кровь, то сумею объяснить, куда делся ящер. Магия мне не подчинялась из-за ведьмы, потому сотворить огненный шар и запульнуть его в чашу я не могла.
Виверна потопталась на месте, не решаясь покинуть хозяйку.
О, вот и спички. Осталось поджечь одну и бросить в чашу.
Ну, хоть страну спасу напоследок!
Веки слипались, будто намазанные густым медом. Ребра сдавило. Пальцы перестали слушаться, и спички посыпались на пол.
Ведьма заговорила моими губами:
— Не сопротивляйся, деточка.
«Зачем ты подчиняла прошлых учениц?»
Роли сменились. Мой собственный голос бился глубоко внутри чужого тела.
— Я слишком стара, чтобы передвигаться. Дряблое тело заточило меня. Не дрыгайся, быстрее привыкнешь! Но тело не могло остановить моей тяги к жизни. Мне всегда нравилось слышать сплетни, убивать неразумных охотников вроде твоего. Он будет корчиться в муках и не поймет, почему та, которой доверился и которую полюбил, поступила так. Прекрати, Ладислава.
В руке отдалось уколом, и на мгновение я почувствовала её. Онемевшая, холодная, с посиневшими ногтями, как неживая, но моя. В ней до сих пор была зажата злополучная бутылка с зеленоватой настойкой.
Я смогла сжать ногти у горлышка, медленно двинуть кистью.
А потом резко, из последних сил, занесла руку вверх и ударила донышком бутыли ровнехонько по макушке ведьмы… Нет же, по моей собственной макушке!
Свет померк, чтобы вновь загореться каскадом искр. Вдали взревел обезумевший ящер. Зашелестели крылья.
Виверна взмыла ввысь.
Кажется, ничего не получилось.
Я почувствовала, как захлебываюсь соленым. По подбородку потекла кровь. Целым потоком. Я управляла собой, но как-то иначе. Будто время застыло, и я двигалась меж него. Прорывалась сквозь киселеобразное ничто.
Безликая тьма обняла меня холодными лапами. Я металась по ней, терла глаза и понимала, что ослепла. Не различала ни рук, ни ног.
Воздух был пронизан энергией. То была чистейшая, первозданная магия. И она поглощала меня.
Вскоре я сама обращусь в энергию и навсегда исчезну.
Нет!
Я сильнее тьмы. Я прорвусь.
Подумала об этом так отчетливо, что темнота стала светлеть. И я очутилась в комнатке, где когда-то жила. Седой вечер сиял пылинками звезд. Безвольный огонек свечи слабо трепыхался от дыхания. За стареньким столом, ссутулившись, сидела девчонка лет шестнадцати и переписывала страницы из книги в толстенную тетрадь. Светлые волосы были заплетены в косичку. Худые лопатки виднелись из-под заштопанной кофточки.
В том подростке я узнала себя. Такую ломкую, несуразную.
Я подошла к себе и аккуратно дотронулась до макушки. Девочка и не шелохнулась. Она, перевернув страницу, заправила выбившуюся прядку за ухо и безрадостно цокнула. Отложила перо. Из соседней комнаты послышалось:
— Не отлынивай, девчонка!
— Не отлынивай, бу-бу-бу, — чуть слышно передразнила та, другая, я. — Бумагу ей девать некуда.
Я невольно усмехнулась, совсем позабыв, что, видимо, умерла и теперь окажусь то ли в преисподней, то ли в кущах богов. То ли и вовсе застряну в безвременье призраком.
Хлипкая дверь приоткрылась. Я никого не увидела, но девочка испуганно вжалась в скамейку. А в следующий миг взвыла, прижав ладошку к горящей пощечиной щеке.
— За что?!
— И не вздумай пререкаться, — равнодушно ответил голос ведьмы. — Ты — никчемная вздорная девчонка. Бесталанная и бесполезная. Или помалкивай, или я непременно скормлю тебя вурдалакам на кладбище. Я запрещаю тебе спать, есть и вставать, покуда не перепишешь пятьдесят страниц. После — подумаю.