— Ты ему не особо рада?
— Я ему совсем не рада.
Всемил же, осознав, что выгонять его не собираются, разошелся не на шутку.
— Ах, правитель, батюшка, родненький, простите за неугодное поведение! Но я так спешил! Так боялся опоздать!
— Как он умудрился и новости первым узнать, и к нам приехать? — продолжала я шептать Радиславу, встав на цыпочки.
— От его княжества до граничной точки с Галаэйей недалеко, — лениво объяснял охотник. — Не южной границы, откуда прилетели мы, а северной. Мы-то и ехали долго, с остановками, привалами, никуда не торопясь. А твой женишок за день-другой добрался до гор, пересек их по пограничной тропе. Было бы желание.
Слово «женишок» он сказал так язвительно, что было не разобрать: ревнует или просто издевается?
— Ах, правитель, спешу поздравить вас с тем, что сбылись древние пророчества, — говорил князь, отряхиваясь от грязи. — Ах да! Ладочка, я приехал сюда неспроста.
Ну что ещё?!
Светловолосый картинно завалился на одно колено и достал из нагрудного кармана дорогой, но окончательно испорченной сорочки кольцо. Камень на том был просто огромным. Некрасивым. Громоздким.
— Выходи за меня, Ладислава. Прямо сейчас, при всех этих изумленных люд… варренах. Пускай они станут свидетелями нашего нерушимого союза. Когда ты сбежала тем дождливым днем, я проклинал всё на свете. Я возненавидел тебя. Но узнав, что ты ушла не просто так, а ради спасения Галаэйи, — простил и тотчас ринулся сюда. Прости меня, родная. И стань же моей женой!
Я отпрянула в сторону. А Радислав хмыкнул и встал передо мной.
— Не беспокойся, всё уладим по старому обычаю, — и добавил, из-под густых бровей зыркнув на Всемила: — Мужчина, что вам нужно от моей жены?
— Ж-жены?
— Пока — нет, — невозмутимо согласился охотник, — но церемония не за горами. Не так ли, любимая?
— Так, любимый, — пролепетала я, осторожно выглядывая из-за широкой спины.
— Вопрос, полагаю, исчерпан? Незачем предлагать свадьбу той, чье сердце принадлежит другому.
Всемил ответить не успел. По залу разнеслись восклицания. Вначале редкие хлопки в ладоши, после — оглушительный шквал. Словно заезжим артистам, почтенные гостьи аплодировали нам и выкрикивали: «Ох, прекрасная пара! Какое счастье! А мы и не слышали о церемонии!» Мужчины или смолчали, или нахмурились, или одобрительно кивали. Но равнодушных не было.
Нам поверили.
— Надеюсь, целоваться нас не заставят… — в сомнениях проблеяла я, утыкаясь носом в рубашку охотника.
— А хоть бы и так. Или тебе страшно?
— Эй, я ничего не боюсь! Я за месяц раз пять чуть не умерла. Какой тут страх?!
— Тогда пойдем отсюда? — Радислав на пятках развернулся ко мне и зажал мои ладони в своих.
— Сейчас?
— Да. Долг перед обществом выполнен, вечер закончен. А ты задолжала мне ночь.
Я стыдливо осмотрелась. Дамы с веерами, мужчины с бокалами. Шум, музыка, возня. Довольный правитель, оскорбленный до глубины души Всемил. Последний обязательно найдет свое счастье — женщины любят брошенных бедолаг. Не по мне обстановка, я её откровенно страшусь. Ляпну что не так, упаду не там. И навсегда останусь в памяти, как неуклюжая сумасшедшая.
— Пойдем, — заликовала я. — Но сначала развяжи корсет, а то дышать нечем.
— Ты решила напоследок показать себя во всей нагой красе? — не понял Радислав.
Я подмигнула ему и высоко задрала полы платья. Под пышной юбкой оказались походные штаны.
— А сверху — рубашка. — Не зря ж выбирала платье на размер больше. — Я хотела сбежать... от тебя. Чтобы не пришлось прощаться.
— Как же я люблю тебя, глупая девчонка! — расхохотался охотник, рывком развязав ленту на спине.
— Я тоже тебя люблю, — подтвердила я и повернулась к правителю. — Передайте Лису мои извинения. И то, что он — жалкий лгунишка. И простите меня, если где напортачила. И за случившееся — особенно.
Амиран засмеялся. Я впервые слышала смех правителя. Громовой, раскатистый, несдержанный. Настоящий.
— Давно меня так не веселили, — утирал он слезы. — Вы…
Но Радислав уже тащил меня прочь от зала, в закоулки дворца. Платье осталось лежать на полу.