— Ну чего? — затряс за рукав Лис.
— Вы поговорили? — потянул за другой удивительно активный Радислав.
Ткань затрещала. Лишившись булавки, она с удовольствием порвалась, открыв прекрасный вид от груди и до пупка. Ругалась я долго. Мы всё шли и шли, а я продолжала костерить спутников на чем свет стоит. Они послушно плелись сзади и не пререкались. Но, кажется, хихикали, наблюдая за тем, как я перепрыгиваю через кочки, пытаясь одной рукой удержать равновесие, а второй — прикрыться.
Наконец, словарный запас иссяк.
— Успокоилась? — уточнил Лис, становясь серьезным. — Поделишься с нами итогами беседы?
— Сейчас всё узнаете…
И я путано объяснила запомненное. А такового было мало: кое-что вылетело из памяти просто так, где-то напутала в деталях.
— И мы тащимся бес знает куда из-за того, что твоя учительница ожидает найти в горах нечто великолепное? — без доверия уточнил Радислав по окончании пересказа.
— Тебя никто не держит, — огрызнулся Лис.
Его глаза пылали привычным страстным пламенем.
— Держит, — поспорил Радислав, указывая на меня. — Ведьма объяснила, что с тобой?
— Почти, — я сжалась. — Сказала, что сила растет, и всё такое… Но я обуздаю её. Не сегодня, так завтра.
Не признаваться же, что учительница обрадовалась, узнав о «прогрессе» в ведьмовском искусстве. Нет, пусть считают меня безопасной. Я справлюсь сама. Не позволю ему сомневаться во мне.
И если он захочет – волен уйти. Пусть он исчезнет с глаз моих, заплутает в дремучих лесах и умрет от собственного упрямства. А я погорюю немного и забуду. Все счастливы.
Радислав задумался. Ответ его не устраивал, но он только процедил:
— Как скажешь. Но я никуда не денусь и буду следить, пока собственными глазами не увижу, что ты угомонила в себе тьму.
Счастливой улыбки охотник не заметил, а я вовремя сменила радость на кислую мину.
К полуночи мы выбрались из болота и вернулись к скакунам, которые аж тряслись от испуга и прислушивались к шорохам, навострив уши. Здешние леса опасны, и животные чувствовали угрозу. Повезло, кстати, что за день их никто не сожрал.
Я покопалась в содержимом сумки — в поисках целой одежды. Пока мужчины размышляли, кого съесть первым, я выпутывалась из длинных рукавов старой рубахи и пыталась незаметно влезть в новую.
— Решено, едим Славу, — решился Лис.
— Почему это? — пропыхтела я.
Окончательно запуталась в горловине рубашки и пыхтела, стараясь поддержать некое подобие разговора.
— Лиса есть нельзя, у него великая цель, ему страну нужно спасать. А я просто невероятно обаятельный мужчина, — приосанился охотник.
Под собственное хихиканье я и свалилась на мокрую от вечерней прохлады траву. Голый бок обдало холодом.
— Вы, конечно, хорошо придумали, но без меня вас нежить растащит на суповой набор. Потому предлагаю сегодня поголодать, а завтра перекусим в селе. Тут рядышком есть одно. Как его там... — пощелкала пальцами, вспоминая. — Болотное какое-то.
Спутники вынуждены были согласиться, и в сторону гор мы двинулись, урча животами.
Зато все вместе.
А в голове не утихал голос учительницы: «Ты небезразлична этим мужчинам». Я искоса поглядывала в сторону Радислава и силилась впитать в память черты его лица.
Почему же так паршиво на душе?..
ПУНКТ ОДИННАДЦАТЫЙ
Ваша симпатия к ведьме — результат богомерзких чар; бесовское отродье должно быть вам противно
Село величалось Болотным смрадом и полностью оправдывало столь чудное название. Но мы не жаловались, а сельчане, увидав у гостей деньги, расщедрились и на молоко, и на сыр с травами, и на творог с брусникой, и на прочую вкуснятину болотистых краев.
— Далеко от вас до Пригорья? — полюбопытствовал Радислав, намазывая на хлеб масло.
— На широку дороженьку выедете — а там день пути, — улыбался староста, пока его супруга и дочь тащили угощения. — Вы огурчики-то кушайте, малосольные, на болотной жиже настоянные.
Огурчики я отложила.
— Приютите нас на пару часиков, — спросил сонный Лис. — Мы доплатим.