— Разумеется! — от радости староста захлопал в ладоши.
И понятно, местность здесь гиблая, путники редкие; каждая медянка на счету. Потому поселили нас прямо в доме у старосты, выделили две спаленки на втором этаже.
Сон не шел, и я, немного повалявшись без дела, решила разобрать сумку.
Уж не знаю, по какой причине, но мне вдруг захотелось стать красивой.
Я никогда за всю жизнь не стремилась кого-либо обворожить. В деревенскую юность нравилась мальчишкам сама по себе. Как говорили они: хрупкая, смешливая, голубоглазая. Тогда я ещё не выросла и не приобрела наплевательские черты характера. И мылась чаще, чем раз в неделю.
Во время обучения совсем запустила себя. А перед кем прихорашиваться? Мертвецам плевать, насколько симпатичный к ним пожаловал обед. Хотя нет, вру. Один вурдалак, завидев меня, снизошел до комплимента: «Какая девочка, аж есть жалко!» Только вот правило выживания гласит: жалко — не означает, что нельзя.
Ну а потом я и вовсе решила, что отношения — не для меня. Кто в здравом уме заинтересуется колдуньей?
Но теперь до жути захотелось измениться, стать лучше. Отмыться, расчесать лохмы. И тогда, быть может...
Я отогнала от себя глупые мысли. Но всё-таки начала переодеваться.
Например, чем не отличная юбка? Узкая, очерчивающая бедра и талию. Я критически оглядела её, отряхнула и влезла внутрь, пыхтя от усердия. Юбка то сползала, то задиралась до пупка. Ну и ладно, зато красиво!
Новую блузу я собиралась сберечь до похорон, ибо стоила она кучу денег и сшита была из тончайших шелковых нитей. Но напялила на себя. Покрутилась.
Высокие черные сапоги из кожи неизвестного зверя завершали образ. К ним претензий не предъявлялось — обувкой я гордилась и с удовольствием надела на зудящие от мозолей ноги.
Заодно распустила волосы и вооружилась обворожительной полуулыбкой, больше похожей на оскал хищника.
В общем, к спутникам вышла молодая дриада, которая зло одергивала юбку и заплеталась в собственных ногах.
— Тебя кто-то покусал? — уточнил Лис.
— С чего ты взял? — Я рухнула в его объятия и перестала дрыгаться.
— Так хромаешь.
— Всё прекрасно.
Оттолкнув назойливого варрена, я вернулась в стоячее положение и смахнула с блузы невидимую пылинку.
— Кого соблазняем? — заговорщицки шепнул друг, ткнув меня в бок локтем.
— Точно не тебя.
— Что-то случилось? — Радислав потирал глаза. — Готовы идти?
Я заулыбалась, но охотник даже не глянул в мою сторону.
— Славочка, расскажи, какой комарик ужалил тебя сегодня, — продолжал глумиться Лис.
— Иди к бесам! — Я кинулась вперед, чтобы расцарапать неугомонному варрену лицо, но была остановлена Радиславом.
Охотник положил ладонь мне на плечо, а затем сказал:
— Угомонись.
Под ложечкой засосало. Он спустился по лестнице первым. Я смотрела на широкую спину мужчины и чувствовала, как дрожат колени.
— Слава, на тебя напал март? — Лис хихикнул. — Будешь орать и искать кота по подворотням?
— Я до сих пор помню чары, которые заставят тебя замолчать.
— Я нем. — Он сделал движение около рта, будто зашил тот нитками. — Красна девица, вас довести до стойла?
— Валяй. — Я оперлась на Лиса и посеменила, проклиная саму себя за глупость.
Кто сказал, мол, мужчина обязан быть храбрым, а девушка — красивой?! Я без труда нападу на любую нежить, но юбку больше не надену. Лучше остаться старой девой, чем молодой и обозленной красавицей.
Неудобную юбку я всё же стянула и быстренько влезла в любимые штаны, а вот блузку с сапогами оставила. Правда, Радислав всё равно ничего не заметил.
***
К вечеру мы въехали в Пригорье. Это была курортная деревня у самого подножья гор, омываемая горными реками. Здесь, между прочим, даже правитель гостевал с семьей, чтобы насладиться чистым воздухом и покататься на ледянках со склонов. И если в Болотном смраде чувствовался упадок и безденежье, то здесь деньги делали на всем. Подъем в горы — пять серебрянцев; на козах — все десять. Но богачи не жадничали ради удовольствия.