Неужто решил, что я дам деру или выдам его стражникам?
— Я вернусь, честно.
Не говорить же о варрене. Я — девица благочестивая, чистая в помыслах и поступках. А
бездомный воришка очерняет непорочность так же, как дым от печи коптит потолок.
Всемил не стал спорить. Я, забравшись на кухоньку, негромко позвала Лиса. Хм, его нет.
Ушел? Что-то здесь нечисто.
По мере приближения к сеням я различила стук, доносящийся из-под пола. Видать, наружу
рвались долгожданные бесы. Непонятный звук нарастал. К нему прибавилась такая
залихватская брань, что я порозовела. Ой, Лис-то так и сидит в погребе.
На дверце возлежал разжиревший Кот, степенно вылизывающий левую пятку. «Попался, гад,
— говорили ехидные зеленые глаза, — ты никогда не внушал мне доверия».
Смахнув животное, я отодвинула задвижку. Встрепанный варрен вылетел наружу,
одновременно щурясь, ругаясь, кашляя и обещая убить «безмозглую девчонку».
— Ты рехнулась?! — горячился он.
— Будешь орать — отправлю обратно, — я зевнула. — У меня новость
Лис в полнейшем безразличии отряхивал рубаху. Затем потряс волосами, в которых, подобно
седине, появились ниточки-паутинки.
— Я уезжаю, — не дождавшись вопроса, выдала я. — Думается, надолго.
— Почему? — Лис, собирающийся подняться по лестнице, спрыгнул со ступеньки.
— Да нужно помочь… другу.
Правый уголок губ варрена предательски дрогнул.
— Разреши пойти с тобой.
В бездне черных глаз заплясала искорка надежды.
— Зачем?
Лис оскалился. Интересно, он хоть иногда улыбается по-настоящему, а не так, будто из-за
нужды?
— Я влюблен в тебя…
— Ложь.
— Честно.
Я добралась до спальни, сгребла предметы в кучу и придирчиво выбрала самые нужные.
Всего, к сожалению, не увезти. Спрашивается, на кой ляд покупала браслеты, платья, книги, расписные шкатулки? Разве что на радость жадноватым горожанам. Те непременно растащат
утаскиваемое и распилят остальное на дощечки.
Рядом путался Кот, терся о бедро, мурлыкал. Я почесала животное за ухом.
— Блохастый, охраняй жилище, копи мышей. Скоро свидимся.
Кот протяжно мяукнул, как понял, что расстается с хлебосольной хозяйкой. Всё нагнетало
обстановку.
— Так вот, — я вспомнила о мнущемся в проходе Лисе, — оставь сказки для детишек.
— Я заплачу, — моментально сменил точку напора тот.
Другой разговор. Уж больно не хочется побираться по тавернам или ловить крыс в сточных
канавах.
— Ладно.
Короткий ответ заставил Лиса ухмыльнуться. Он достал знакомые златцы из мешочка на
поясе. Я убрала монеты в походную сумку, в последний раз погладила стенающего кота и
прикрыла дверь в комнату.
— А куда мы идем? — любопытно уточнил Лис.
— Мучаюсь тем же вопросом.
Варрен предпочел смолчать. Когда я полезла через окно, он на миг остановился, склонив
голову и сведя брови домиком. Но опомнился и полез следом.
— Допустим, я тут не в почете. А ты чего? — пробормотал Лис, перекидывая левую ногу
через подоконник.
— За компанию, — хмыкнула я. — И благодаря другу. Кстати, вот и он.
Мы заприметили привалившегося к забору Всемила. Князь с поразительным любопытством
осматривал вырванный из земли корешок. Обнюхал, общипал ногтем. Разве что не
попробовал. Быстро же он свыкся с бродяжьей жизнью.
— Ты знакома с князем?! — прохрипел Лис, юркнув обратно в дом.
— Самую малость.
— Я никуда с ним не пойду, — возразил варрен.
В тот самый момент Всемил вскинул голову. В закатных красках лицо его выглядело
окровавленным. Светлые брови взметнулись вверх.
— Лада, — князь понизил голос, — осторожно. За тобой беглый вор!
— Его зовут Лис, — добродушно представила я варрена, насильно выпихивая его наружу. —
Вы на равных условиях: и тебя, и его собираются казнить. Поэтому прошу любить и
жаловать.
— Я никуда не пойду с ним! — округлив глаза, выдал Всемил уже знакомую мне фразу. —
Ты хоть знаешь, за что он был осужден?! Этот наглец вломился в княжескую сокровищницу!
Посреди бела дня. А когда его уводила стража, вопил что-то про крайне необходимый для
спасения чего-то там камень. Он же умалишенный.
Мои будущие спутники ощетинились, напряглись. Казалось, они могли разорвать друг друга
в клочья, как два бойцовых петуха. Я вскинула руки.
— Так, определяйтесь без меня, с кем я иду, а кто остается приглядывать за котом.
— Со мной, конечно. — Лис по-хозяйски погладил мое плечо. — Я тебе заплатил.
От подобной наглости я поперхнулась. И только осознала, что люблю князя, как тот
взметнулся:
— А я заплачу позднее!
— Да вы... вы… — окончательно растерялась я. — Неужели вы считаете, что меня можно
купить?
— Судя по всему, уже купили, — оскалился варрен.
Оправданный гнев переполнял меня, как вода — чашу. Глаза застлала туманная пелена. Я
сплюнула и развернулась на пятках.
— Да беса с два я куда-то пойду с вами. Сами, ребятки, сами. По болотцам, лесам. А я, пожалуй, останусь. В отличие от вас, меня тут жалуют и уважают. Сдались вы мне!
Перспективы заставили их содрогнуться.
— Лада, — залебезил князь, — не обижайся. Мы его тоже возьмем…
— Слава, — вклинился смутившийся Лис, — я без тебя пропаду. Ты же знаешь. Я согласен
на всё.
Вроде наступило перемирие. Но самые красочные ссоры, как известно, возникают из
пустоты.
— Лада, — поправил варрена князь.
— Слава, — поморщился Лис.
— Лада, — напирал Всемил.
— Слава!
— Ла-да!
— Да что за бараны! — зарычала, заткнув уши, я. — Перелезли через забор и пошли. Вместе.
К границе!
Округлый солнечный блик терялся за линией гор. Мужская половина помалкивала, петляя
среди улиц и высматривая прореху в частоколе, окружающем город. И я в последний раз
наслаждалась покоем засыпающего Капитска. Тот провожал меня безмолвием. Закатной
прохладой и изморозью на пожухлой траве.
Пункт десятый. Продать её тоже проблематично
«Умные люди возвращаются из чащобы.
Мудрые туда не ходят».
Народное изречение.
Выбор представлялся скромным: либо тянущиеся на много верст поля, голые, пустые, с
покосившимися пугалами; либо чернеющая полоса деревьев, верхушки которых были
покрыты инеем, будто белоснежными шапками.
Лес встретил нас с подобающим безразличием. Разве что вдалеке взвыл голодный волк, причем настолько проникновенно, что захотелось поделиться с хищником мясом. Блюда
было целых два: худощавое, полное желчи, но молоденькое, и упитанное, взрослое, противное, зато откормленное за счет городской казны. С удовольствием бы избавилась от
обоих. Ещё б и доплатила.
Под сапогами хрустели ветки. Солнечная монета давно закатилась за горизонт. От холода
леденело дыхание. У позвоночника обосновался табун мурашек, скачущий туда-сюда при
любом движении. Я уселась на пень от поваленной бурей сосны и громко прокашлялась, призывая удаляющихся спутников к вниманию.
— Лада, мы спешим, — напомнил Всемил.
— Спеши на здоровье. — Я достала из сумки одеяло. — Далеко собрался?
— Какие будут предложения? — глухо спросил Лис. — И, может, расскажете, к чему
спешка?
Ледяной ветер пробирал до костей. Я поежилась, перекидывая одеяло настороженно
осматривающимся мужчинам.
— Потом как-нибудь. Сейчас — сон.
— Тут?! — возмутился холеный князь.
— Тебе, как высокой особе, разрешаю отдыхать на верхушке ели. Я предпочту бренную
землю.
— Она же… — с отвращением пробубнил Всемил. — Кишит всякой мошкарой.
— Не, — успокоила его я. — Они издыхают в морозы. К тому же для вас я припасла одеяло.
— Одея-ло? — в страхе переспросил Лис. — Од-но?
Я достала тоненькую простынь, расстелила ее и улеглась, пытаясь насладиться