на бок, то замирала и печально рассматривала безоблачное небо, часто дыша, то разгонялась
так, что обзавидовались бы скакуны при дворе правителя. После полудня она зашлась в
надрывном кашле и замерла на месте, навострив маленькие рыжие ушки и подогнув
неправильно сросшуюся после давнего перелома ногу. Весь её вид выражал скорбь
вселенских масштабов.
— Решишь помирать — предупреди. Хоть пообедаю кониной. — Я щелкнула лошадку по
носу.
Хромоножка пронзительно чихнула, а затем понеслась с такой скоростью, что ветер взвыл в
ушах.
Удивляло лишь то, что из сотен развилок, множеств мелькающих полей и манящих
пролесков лошадка выбирала те дороги, указатели рядом с которыми отсчитывали версты до
Лерейского княжества.
Переночевала я в маленькой деревушке за небольшую ворожбу, которая таковой не являлась.
Хозяин дома, добродушный пузатенький старичок, попросил потравить клопов. Я
старательно обследовала все углы, пошептала в ладонь, сплюнула через левое плечо, обогнула дом, обстучала его стены — короче говоря, убедительно доказала причастность к
миру чародейства, не истратив ни капли магии. Ночью нас никто не покусал (клопы не
рискнули высовываться наружу), а поутру старичок кланялся мне в ноги, радуясь
свалившейся на него колдунье. А после печально заключил, что лошадь моя не
сегодня-завтра отправится в лучший мир.
Ох, как же, должно быть, гостеприимный хозяин обомлел, когда лошадка пустилась в
грациозный галоп. Я сама не ожидала подобной прыти.
Во второй день заночевать пришлось у дороги. Лицо распухло от комариных укусов.
Хромоножку отказались есть даже паразиты.
На третьи сутки моя спутница решила проявить характер. Она очень по-женски
прислонилась к стоящей у дороги березке и отказалась двигаться. Хлеб, найденный на дне
сумки сахарок, ласка и угрозы — ничто не заставило упрямое животное сдвинуться с
облюбованного места. Ничего не оставалось, как усесться с другой стороны той же березы и
поискать в книге чары против несговорчивых лошадей.
Внезапно раздался пронзительный свист. А вскоре из-за высокой полевой травы появился
рыжеволосый парень, самой приятной наружности: передние зубы отсутствовали напрочь, а
под глазами сияли два одинаковых синяка. В пальцах парень крутил ржавый ножичек.
— Эй, девка, не желаешь познакомиться с красным молодцем? — полюбопытствовал,
надвигаясь на нас.
Лошадь отрицательно помотала мордой, а я навесила на лицо маску безразличия.
— Да не тушуйся, я весь твой на эту ночь, — загоготал парень. — Что такая начитанная
красавица забыла в наших краях?
Он подошел совсем близко. По ноздрям ударил едкий запах пота.
— Лучше не приставай, — скривившись, посоветовала я. — Или тебя не пугает знакомство с
колдуньей?
— И что она мне сделает? — Заплывший синевой глаз разбойника подернулся, очевидно, в
лукавом прищуре.
— Книгой ударю, — честно призналась я.
Парень заржал. Хромоножка в это время нерешительно подобралась к нему и задумчиво
принялась жевать ворот меховой жилетки. От такой наглости обомлел не только он, но и
хозяйка всеядного существа.
— Эй! — заверещал парень. — Убери свою скотину! Она ж, тварь такая, парадную одежду
сожрет.
Он отбивался, но тщетно. Ножичек выпал из пальцев, когда лошадка попыталась надкусить
волосы завидного жениха. Я перехватила оружие и сунула за пояс — пригодится. Разбойник
в немом удивлении осел на землю, мигом забыв про похабные мыслишки. Моя обида на
Хромоножку испарилась, и мы отправились дальше, оставив красного молодца осматривать
ощипанную жилетку.
Четвертый день закончился без происшествий. В очередном селе «несчастную девоньку»
щедро накормили (не забесплатно) и предоставили кишащий мышами сеновал.
Не спалось. В зубах скрипела солома, раздражала духота. В дверь скребся пузатый хозяйский
кот, не желающий ловить грызунов и свято верящий в то, что заезжая чародейка изловит их
лично для его плешивой персоны.
Всё-таки как несправедливы боги! Угораздило же колдунье родиться в простецкой семье. Я
никогда не мечтала о другой судьбе, надеялась жить как мама: наплодить детишек, завести
хозяйство, встречать муженька с сенокоса кринкой молока и наваристой кашей. Но лет в
пятнадцать грянул гром. В прямом смысле. Однажды от злости на паренька, не
проявляющего ко мне внимания, я едва не спалила дом обидчика тремя прицельными
ударами молний. Местная убогая распознала во мне чародейку, после чего среди
деревенских ребят я приобрела небывалую известность, а взрослое население села
единодушно решило отдать меня на растерзание священнослужителям.
Затем была изматывающая дорога. И старая ведьма с когтистыми пальцами и шипящим
голосом, решившая, будто нашла прилежную ученицу. Она не учла, что ребенок ей попался
апатичный и в меру глупый.
Первая встреча с мертвечиной настигла меня через месяц обучения — в обвалившемся
склепе на разрушенном погосте.
До сих пор помню, как в загробной тишине на меня надвигался разложившийся мертвец.
Провал его рта напоминал засасывающую бездну, сквозь сгнившее мясо виднелись кости.
Факел выпал из моих онемевших пальцев. Не знаю, каких действий ожидала ведьма, но я
прижалась к стене и решила не брыкаться.
«Шестнадцать лет — тоже жизнь», — подумалось мне.
Труп, с хрустом склонив голову, задумчиво посмотрел на покорную жертву уцелевшим
глазом, а после почесал голый череп.
— Почему ты не защищаешься? — прошелестел он.
— А на кой? — смиренно поинтересовалась я, не совсем понимая, зачем он общается с
жертвой.
После выяснилось, что мертвец был хорошим знакомым ведьмы, а я — бездарной личностью
с неистребимой склонностью к самоубийству.
Уже покинув дом учительницы, я навсегда отказалась чародействовать на крови и предпочла
направить силы в мирное, бытовое русло.
Старуха хоть и проклинала меня за уход, но не оставила без прощального подарка. Отныне
на запястье болталась широкая полоска железного браслета, в котором сверкал рыжий
камень размером с монету. Вряд ли драгоценный, но контролирующий мои силы. Дома
больше не горели, но без браслета я, как и прежде, представляла опасность для всех, включая
себя.
Напоследок учительница заявила, что я всё равно вернусь к ней. И, более того, от силы крови
отказаться невозможно. И когда-нибудь я это пойму.
Да ни за что на свете.
Оставшиеся дни, однообразные и скучные, стерлись из памяти. От графика я отставала, поэтому подъехала к княжеству только на семнадцатые сутки. Заметно похолодало, солнце
скрылось за сплошным полотном из туч. Потянулись длинные голые поля с чернеющими
крестами тряпичных кукол, отпугивающих ворон, и, собственно, сами вороны, гадящие
прямо на пугала. Впереди уже виднелись остроконечные башенки единственного крупного
города княжества — Капитска.
Хромоножка всё чаще надрывно чихала, шатаясь из стороны в сторону при малейшем
порыве ветра. Пришлось спешиваться и идти рядом с наглым животным, умело давящим на
жалость.
— Я тебя волкам скормлю, — пригрозила я.
Гнедая лошадка не ответила. Она вообще не особо любила общаться с хозяйкой. Только
печально посмотрела на меня, в очередной раз натужно вздохнула, завалилась на бок и…
Благополучно издохла, оставив растерянную чародейку в полнейшем одиночестве. До города
было ещё три часа пешей прогулки.
Пункт третий. Не доверяйте ей
«Лерейское княжество самое холодное и неприветливое из всех.
Не ходите туда».
Из путеводителя по Рустии.
Волкам несчастное существо я, конечно, не отдала. Наоборот, заприметила вдалеке фигурку