- Это дарственная. У меня есть дом на Петроградке, три машины, дорогие, счета в банке, и, конечно, акции фабрики, контрольный пакет. Это все теперь ваше.
Капитан закашлялся от удивления:
- В смысле «мое»? – удивление перешло в возмущение. – То есть, ты, зараза, меня убить хотел, а теперь думаешь, что вот так откупиться сможешь? Да я тебя за решетку упрячу до конца твоих дней!
- Помилуйте, товарищ капитан! Я не от тюрьмы откупиться хочу! Сажайте меня, если вам так угодно! Я хоть сейчас чистосердечное напишу, про всё: и про налоги, и про взятки, и про убийство, и про ваше покушение!
Воронцов удивленно поднял брови:
- А зачем ты тогда мне все отдать собираешься?
В следующий момент Рыбкин сделал то, чего капитан меньше всего ожидал – он упал перед Лёней на колени:
- Прощение мне ваше нужно! Скажите, что простили меня. Только искренне, от души. Пожалуйста, товарищ капитан. Я же ведь не понимал, что творю. Бес попутал. Простите меня!
Фабрикант подполз на коленях к Воронцову и принялся плакаться ему в ноги. «Неужели совесть так замучила?» - подумал Леонид, глядя на страдания подозреваемого. Неожиданно ему стало жалко Рыбкина. Он не мог объяснить почему, но ему вдруг захотелось уменьшить пытки бедолаги. За решетку он все равно сядет. Так пусть хотя бы о покушении никто не знает, может, тогда Анатолий Степанович получит на пару лет меньше. Он поднял фабриканта с колен и сунул документ обратно ему в карман:
- Ладно, так и быть. Не буду никому по чайник говорить. Повезло тебе, что я жив остался. Но чтобы завтра явился в участок по месту жительства с чистосердечным признанием, ты меня понял?
- А прощение, товарищ капитан? Вы меня прощаете?
- Да прощаю, прощаю. Иди.
Рыбкин вздохнул с таким облегчением, как будто в одну секунду сбросил с себя весь свой лишний вес:
- Спасибо, товарищ капитан. Вы, если что – обращайтесь, я всегда помогу.
Леонид не успел удивиться тому, чем это Анатолий Степанович мог помочь ему, находясь за решеткой. Прежде чем фабрикант смог покинуть кабинет, дверь распахнулась, и в комнату вихрем влетел Миша. Отдышавшись, он плюхнулся на стул перед капитаном:
- Леонид Сергеевич, вы не поверите, что я только что узнал!
Воронцов взглянул в угол, где в последний раз видел Рыбкина, но того уже и след простыл.
- Ну что?
- Мне только что позвонили из Петроградки. Сказали, что ваш этот подозреваемый, который зама убил…
- Ну, Рыбкин, и что?
- Он повесился!
Лёня почувствовал, как непривычно ухнуло его сердце.
- Как… повесился?
- Вчера вечером. Видимо, сразу после того, как повестку получил. Прислуга его только сегодня утром нашла.
- Кто тебе это сказал?
- Так участковый петроградский. Он знал, что Рыбкинское дело у нас числится, вот и сообщил. Тем более, вы его же сегодня на допрос ждали. – Мишка усмехнулся. – Вряд ли он теперь придет.
Лёня молча посмотрел на Мишу, надеясь, что младший лейтенант просто разыгрывает его. Однако Старжевский явно не собирался начинать хихикать и вообще повел себя совсем обычно: он встал со стула и стал снимать с себя куртку, чтобы заняться другими обязанностями и преступниками. Мысли Воронцова бешено закружились в голове, пытаясь найти решение этой загадки.
Внезапно он вскочил со стула и бросился к главному выходу, сопровождаемый ошеломленным взглядом Старжевского. Рыбкин ведь только что ушел, ему еще наверняка удастся его догнать. Лёня выбежал на улицу и оглянулся по сторонам, надеясь разглядеть где-нибудь среди прохожих на улице знакомую фигуру. Но фабриканта нигде не было видно. Воронцов зашел внутрь помещения и подошел к дежурному.
- Тут сейчас должен был мужик полный пройти, с пропуском от…
Только сказав эту фразу, Воронцов понял, что пропуск на подпись Рыбкин ему так и не дал. «Нет, нет, нет, это абсурд какой-то!»
Дежурный пожал плечами и помотал головой:
- Никого не было. Только Мишка Старжевский забежал, словно за ним гнались.
- И ты никуда не отлучался?
Дежурный замотал головой:
- Никуда. Я ж только час, как заступил. А что случилось? Кого вы ищете?
Но капитан не обратил внимания на расспросы. «Не может этого быть. Это розыгрыш какой-то! Или уловка Рыбкина, чтобы от тюрьмы сбежать». Но если Рыбкин действительно сфальсифицировал свою смерть, зачем ему нужно было потом приходить на допрос? Уехал бы на свои Мальдивы – и ищи его потом.
С каждой секундой всё происходящее все более начинало походить на его ночной кошмар – такой же бред, который он не мог объяснить. Воронцов вернулся в кабинет:
- Куда Рыбкина увезли? В городской морг?
Миша кивнул.
- Ага.
- Ты на машине?
Миша кивнул еще раз:
Лёня накинул на себя свою куртку:
- Поехали.
«Пока я сам не увижу его мертвое тело, я не поверю в это!» - продолжал повторять про себя Воронцов по дороге в морг. Он видел, с каким беспокойством смотрел на него лейтенант, но был благодарен, что тот не задает глупых вопросов.
Баркин встретил их в привычном зеленом халате и со скальпелем:
- О, какие люди! Что, пришел должок за ночлег заплатить или еще на ночку номер забронировать хочешь? Смотрю, даже приятеля привел.
- Миша. – Старжевский протянул доктору руку, тот тоже представился.
В любой другой момент Лёня с удовольствием поддержал бы шутку патологоанатома, но сейчас он мог думать только о Рыбкине. Машинально вытащив из кармана деньги, он протянул их Афанасию Павловичу:
- Спасибо. Я к вам по другому делу. К вам сегодня должен был Анатолий Степанович Рыбкин поступить.
- Так точно, поступил голубчик. – кивнул Баркин.
- Он… мертвый?
Патологоанатом усмехнулся:
- Что ж ты, думаешь, раз ты у нас себя Иисусом вообразил, так теперь Судный день настал и все жмурики из могил повылазят? – уткнувшись в серьезный взгляд капитана, Афанасий Павлович махнул в его сторону рукой:
- Да, мертвый он, мертвый. Мертвее некуда. Смерть наступила от удушья, примерно пятнадцать часов назад.
- Можно… на него взглянуть?
- Ты сегодня завтракал? – в ответ спросил патологоанатом. Воронцов отрицательно покачал головой. – Тогда пошли.
Капитан последовал за доктором в соседнюю комнату и только теперь понял причину его вопроса об утренней трапезе. Комната оказалась секционной и была заставлена пятью столами с бледными останками недавно усопших. Трое из покойников были накрыты простынями, еще один – худой мужчина с черными усами – видимо был следующим в очереди на вскрытие. Рыбкин лежал на блестящем стальном столе посередине комнаты, его грудная клетка была раскрыта, и внутри виднелись, противно блестя, сине-белые внутренности. Было понятно, что в таком состоянии ни на какой допрос он прийти не мог. Лёня перевел взгляд на лицо фабриканта и снова судорожно сглотнул. Он выглядел так же, как сегодня утром в кабинете: серая, обвисшая кожа и темные круги под глазами.
- Нет… нет… этого не может быть… - чувствуя, как страх постепенно берет над ним верх, Лёня медленно опустился на стул у стены.
Баркин обеспокоенно нахмурился и нагнулся к нему:
- Лёнь, с тобой все в порядке? Ты что-то побледнел. Что случилось?
- Это Рыбкин… - еле слышно прошептал Воронцов и поднял полные ужаса глаза на Афанасия Павловича и Мишу, все это время молча наблюдавшего за происходящим:
- Он сегодня утром ко мне на допрос приходил.
***
- Исключено, Лёнчик. У господина Рыбкина сегодня утром со мной встреча была назначена, и, как видишь, она еще не закончена.
Баркин вышел из секционной, прошел в комнату отдыха, включил чайник и вернулся обратно в приемную. Милиционеры сели на диван. Лёня вгляделся в недоверчивые лица собеседников и внезапно почувствовал себя беспомощным маленьким ребенком, пытающимся доказать взрослым, что у него под кроватью действительно кто-то живет.