Тревога.
Боль.
Чувство вины.
Они плывут по моим венам, поглощая меня, и я не знаю, как от них избавиться. Хотя нет, знаю, но я пообещал Зею и Хантеру, что больше не буду так делать после той ночи, когда я нанес себе порезы, так глубоко, что оставил шрамы на своем запястье. И все же, бросив взгляд на комод, я почти сдаюсь. Все, что мне нужно сделать — это открыть верхний ящик, вытащить бритву, которая там лежит, и сделать небольшой надрез на руке.
Направляюсь туда, не заботясь о том, что могу все испортить, когда в мою комнату входит Зей. Он появляется без стука, и это меня раздражает.
— Что? Ты разучился стучать? — рявкаю я на него, обхватывая себя руками, чувствуя незащищенность.
Я испытывал те же чувства во время первого урока сегодня и не мог усидеть на месте. Даже не знаю, что меня тогда так сильно беспокоило. А может, и знаю, просто не хочу себе в этом признаться.
— Если бы я постучал, у тебя было бы время спрятать свое дерьмо. — Зей входит в комнату и закрывает за собой дверь. Затем он поворачивается ко мне, скрестив руки на груди, наблюдая, как я расхаживаю по комнате. — Ты же отдаешь себе отчет, что это не она, верно? Она не Уиллоу.
— Не произноси ее гребаное имя, — огрызаюсь я, расхаживая по комнате и кусая ноготь большого пальца. Кольцо царапает мои зубы, напоминая о причине, по которой я здесь, черт возьми, схожу с ума. — Она велела мне не грызть ногти, — бормочу я, вынимая большой палец изо рта. — Я о Рейвен.
— Она права, не стоит. Это чертовски отвратительно. — Зей прислоняется к комоду. — Однако я не понимаю, почему ты сейчас об этом говоришь.
Крепче обхватываю себя руками, а потом прячу их под мышки.
— Уиллоу говорила мне это все время, — делюсь я вкрадчивым тоном.
Зей не ожидал, что я скажу это, и изо всех сил старается сохранить нейтральное выражение. Такое редко случается, так что я, должно быть, здорово его шокировал.
— Ладно, не так уж это и странно, — он ухитряется говорить спокойно. — Но я думаю, мы оба знаем, что это не единственное, из-за чего ты выглядишь так, будто вот-вот сойдешь с ума. — Он выдерживает короткую паузу. — Ты слишком быстро привязываешься, Джекс. Тебе прекрасно об этом известно. Ты должен знать, что есть шанс, что наши предки захотят встретиться с ней. Ты должен был знать, что в тот момент, когда мы узнали о ней и ее семье, они захотят вмешаться.
Я снова начинаю грызть ноготь большого пальца — кажется, не могу остановиться. Я это знал, знал. Это не значит, что я хочу этого. И... если есть способ обойти это, я хочу его выяснить.
Зей в отчаянии трет кончик носа.
— Теперь у меня просто голова раскалывается, — бормочет он себе под нос. Затем, с выдохом, он отнимает руку от носа и смотрит на меня. — Знаю, что ты не хочешь этого слышать, но я все равно скажу.
Он подходит ко мне ближе.
— Ты слишком привязываешься к этой девушке, о которой мы ничего не знаем. Она вне сети, а это значит, что она может быть кем угодно. — Он понижает голос до невнятного бормотания. — Насколько нам известно, она может быть шпионкой.
Я отрицательно качаю головой.
— Она не шпионка, и ты это знаешь, иначе ты не принял бы ее в нашу команду.
— Я не брал ее в нашу команду, — протестует он. — Она просто помогает нам с работой.
— Она с нами, — я не согласен. — И, честно говоря, я хочу, чтобы так продолжалось. Она мне нравится. Она забавная, милая, сильная и чертовски красивая.
Мускул на челюсти Зея пульсирует.
— Почему ты так себя ведешь? Такого дерьма еще можно ожидать от Хантера, но не от тебя. Это на тебя не похоже. По крайней мере, после Уиллоу. Но даже с ней было иначе. Уиллоу была... уникальной. — Он с трудом сглатывает. — Но Рейвен... ты даже не знаешь ее.
— Я знаю, — прикусываю нижнюю губу. — Такое ощущение, что я знаю ее уже давно, как будто наши души знали друг друга в другой жизни.
— Не изливай мне это поэтическое дерьмо. Ты же знаешь, я не верю в души. — С этими словами он открывает дверь. — Пойдем, у нас есть работа, и я не оставлю тебя одного, пока ты не в себе.
— Ну спасибо, — ворчу, проходя мимо него и направляясь по коридору.
— И тебе нужно сосредоточиться, — кричит Зей, спеша за мной.
Показываю ему большой палец, зная, что он прав, что быть сосредоточенным во время работы очень важно. Но в тот момент, когда я выхожу на улицу и вижу Рейвен, стоящую рядом с машиной и разговаривающую с Хантером, я знаю, что чертовски облажался.
Один ее вид отвлекает. И заставляет мое сердце снова воспарить. Ненавижу то, что чувствую к ней, чувствую эту мгновенную связь. Я не чувствовал себя так с тех пор, как впервые встретил Уиллоу много лет назад.
Когда мы впервые встретились, мне было всего пять лет, и я выбежал на заднее крыльцо отцовского особняка после того, как он ударил меня наотмашь за то, что я привел домой бродячую собаку. Он сказал мне, что я слишком мягок, слишком добр, и это вызывает у него отвращение, поэтому он ударил меня, пытаясь ожесточить. Он делал это часто, потому что я часто совершал довольно глупое, мягкотелое дерьмо, например, приводил бездомных собак домой, плакал, давал клятву на мизинчиках с девочкой, с которой дружил. Хотя, это случилось уже позже.
— Ты в порядке? — это было первое, что Уиллоу сказала мне.
Кроме того, это был единственный раз, когда кто-то спросил меня, все ли со мной в порядке. Да, Зей и Хантер были моими друзьями тогда, но мы еще не научились понимать, что друг с другом все в порядке. Мы все были эмоционально и физически опустошены так сильно, что были зациклены на этом. Уиллоу научила нас — как убедиться, что друг с другом все в порядке.
Когда я понимаю, что она видела, как я плачу, то поспешно пытаюсь вытереть слезы.
— Конечно, в порядке, — вру я, стараясь казаться невозмутимым, как будто не рыдал только что, как ребенок. — А почему нет?
— Потому что ты плакал, — деловито отвечает она.
— Нет, не было такого, — отрицаю я, чувствуя себя неловко.
Она колеблется, покусывая нижнюю губу.
— Ладно, может, и нет. Но просто чтобы ты знал, если тебе когда-нибудь захочется поплакать, все в порядке. Я тоже иногда это делаю, но я все равно очень сильная.
Я немного смеюсь над этим, и она улыбается.
— Чувствуешь себя лучше? — спрашивает она.
Как ни странно, мне этого достаточно, чтобы слегка улыбнуться. Я уже давно не улыбался.
Неуверенно киваю.
— Да, вроде как. — Я замираю, глядя на нее и гадая, кто она и почему стоит у меня во дворе. Не то чтобы это было необычно, чтобы кто-то бродил вокруг. На самом деле, такое часто случалось. Но я ее раньше не видел.
— Я Джекс, — представляюсь. — А кто ты?
Она делает шаг ко мне. — Я Уиллоу.
— Уиллоу, как ива? — спрашиваю я, и она кивает, улыбаясь мне. (1)
И эта улыбка… она была такая настоящая. Думаю, это была первая искренняя улыбка, которую я когда-либо видел. И в тот момент я понял, что хочу с ней подружиться.
И мы действительно стали друзьями. Очень, очень хорошими друзьями... до того дня на мосту, который до сих пор снится мне в кошмарах.
До того дня, когда я позволил ей умереть.
И это чувство вины останется со мной навсегда.
На самом деле я пообещал себе, что так и будет.
Это мое покаяние за то, что я сделал.
Когда я подхожу к машине, Рейвен пытается поймать мой взгляд, но я отказываюсь смотреть на нее. Не могу. По причинам, которые я даже не могу понять.
Как и когда мы ехали сюда, я ожидал, что Хантер заставит меня сесть впереди, чтобы самому приземлиться рядом с Рейвен. И в отличие от того, когда мы ехали сюда, я не возражаю, полагая, что мне не помешает перерыв. Но пока я жду, что Хантер заберется внутрь, он этого не делает, говоря мне: