— Сэр, пресса и полицейские загородили дорогу, — бросил через плечо водитель, замедляя ход черного лимузина.
— Поезжай прямо на них, Бен. Почему, черт возьми, я не могу спокойно попасть в собственный дом?
— А я думал, что вы, британцы, смело встречаете превратности судьбы.
В этот момент защелкали вспышки фотоаппаратов, и Ричард перевел взгляд на своего друга и адвоката.
— Превратности судьбы, Том, я как раз встречаю смело. Я хочу, чтобы эти люди ушли.
— Кто именно: репортеры или полицейские?
— И те, и другие.
— Ладно, я займусь прессой. Но, учитывая, что сегодня ночью кто-то пытался тебя убить, я не советую отсылать полицию.
— Только пусть они не занимают всю подъездную дорожку. Я не собираюсь менять свой образ жизни из-за какой-то ерунды. Понимаешь, если человек моей профессии хоть раз проявит слабость, то он уже не отмоется. Я не позволю полиции забаррикадировать мой дом, словно я какой-то отшельник, который боится и шагу ступить без охраны. Кроме того, я не собираюсь жить на военном положении.
— Так и быть, сделаю все возможное, но ты, Рик, взгляни правде в глаза — что будет с миром, если он потеряет такого человека, как ты?
Лимузин проехал через ворота, по обеим сторонам которых стояли полицейские. Ричард не стал устраивать скандал по поводу того, что ему требуется теперь разрешение на въезд в собственное поместье, и перевел взгляд на дом, фасад которого показался при выезде из густой пальмовой рощицы. Прямо перед крыльцом были навалены погоревшая мебель, шторы и ковры. Тут же лежали картины и статуи. Представители страховой компании были уже тут как тут, пересчитывая и внимательно осматривая предметы искусства. Самые хрупкие и ценные экземпляры заворачивались в фетр и укладывались в деревянные ящики. За этим процессом бдительно следила полиция.
— Пара разбитых стекол, — заметил Доннер, перегнувшись через Ричарда, чтобы лучше рассмотреть повреждения, — и местами погоревшая черепица. В общем, не так уж плохо.
Когда машина остановилась, дверцу распахнул полицейский. За время пути из больницы у Ричарда затекли мышцы, и теперь каждое движение причиняло ему новую боль.
— Надо еще внутри посмотреть, — пробормотал он, поднимаясь по широкой лестнице. На гранитных ступенях были свалены в кучу какие-то инструменты, а работники спасательных служб попивали кофе из его фарфоровых чашек.
— Сэр? Мистер Аддисон? — раздался за его спиной голос полицейского. — Сэр, в доме еще не до конца ликвидированы последствия взрыва.
— По-моему, ликвидировали не только последствия взрыва, но и много чего другого, — отозвался Ричард, окинув взглядом лужайку, заваленную его вещами. Похоже, вся галерея с третьего этажа переместилась на свежий воздух.
— Я хотел сказать, что саперы еще не закончили работать. Они проверили первые два этажа, а третий этаж и чердак осматривают сейчас.
— Тогда передайте им, чтобы они предупредили, если обнаружат неразорвавшуюся бомбу.
— Рик, — предостерегающе сказал Доннер, — эти люди на нашей стороне.
Ричард нахмурился. Он купил это поместье для того, чтобы иметь возможность побыть одному и отдохнуть от вечно преследовавших его репортеров. Следовало признать, что если бы не полиция, то журналисты из половины городских таблоидов уже давно штурмовали бы стены. Он обернулся и взглянул на семенившего следом полицейского.
— Как ваше имя?
— Кеннеди. Джеймс Кеннеди.
— Вы можете следовать за нами, Джеймс Кеннеди, только не путайтесь под ногами.
— Сэр, я должен…
— Либо спереди, либо сзади, Кеннеди. — Головная боль и ломота в спине мешали ему быть вежливым.
— Мистер Аддисон имел в виду, что он готов сотрудничать с полицией, — попытался исправить положение Том. — Но у него накопилось слишком много дел, требующих внимания. Ваше присутствие означает, что мы не будем прикасаться ни к чему в доме без вашего разрешения, чтобы не помешать следствию.
— Детективу это не понравится, — сказал Кеннеди.
— Мы будем очень осторожны.
— Ну что ж, пусть будет по-вашему.
Данте Партино, менеджер по предметам искусства, встретился им на лестнице.
— Здесь такой бардак, Рик, — с легким итальянским акцентом проговорил он. — Кто мог решиться на такое? Погибли доспехи 1190 года, римский шлем, половина…
— Я вижу, — оборвал его Ричард, остановившись на площадке третьего этажа. Слово «бардак» не совсем точно передавало суть того, что творилось в галерее. Точнее было бы назвать это «концом света». На полу, как на поле боя из мрамора, черепицы и клочьев ковра, валялись почерневшие и деформированные доспехи. От французского гобелена эпохи Возрождения, одного из первых экземпляров в коллекции Ричарда, остались одни лохмотья. Он почувствовал, как в нем закипает гнев. Никто еще никогда не осмеливался поступать с ним таким образом.
— Господи, — прошептал Том, — где же ты стоял?
Ричард сделал несколько шагов вперед и остановился прямо посреди всей этой разрухи.
— Вот здесь.
Данте кашлянул, прервав воцарившуюся после этих слов тишину.
— Рик, я хотел бы лично осмотреть все поврежденные экспонаты, но люди из страховой компании ведут себя так, словно здесь все принадлежит им. Они не понимают, насколько хрупкие…
— Данте, все в порядке, — прервал своего менеджера Ричард. Надо было успокоить его. Несмотря на свою ярость, Ричард отдавал себе отчет в том, что потеря части экспонатов — это еще полбеды. Главное, узнать, кто за всем этим стоит. — Том проследит за тем, чтобы тебе открыли доступ к экспонатам.
— Но…
— Все, Данте.
Партино кивнул, теребя в руках планшет:
— Хорошо. Я еще хотел сказать, что вода и огнетушительный состав попортили некоторые картины на втором этаже. Может, нам стоит…
— А что с камнем? — неожиданно спросил Ричард. Он, конечно, уважал рвение Партино, но сегодняшняя ночь была для него слишком богатой событиями.
— Его нет на месте, — ответил Кастильо, который только что поднялся по лестнице следом за ними. — Мы полагаем, что женщина проникла в дом как раз за ним. И вам нельзя здесь находиться, мистер Аддисон. Идет расследование убийства.
— Вы уже все здесь сфотографировали? Сняли отпечатки пальцев?
— Да.
— Тогда ответьте, какова природа взрыва. — Отмахнувшись от недовольного фырканья офицера Кеннеди, Ричард прошел вперед и неуклюже опустился на корточки перед черневшей в стене коридора дырой.
Кастильо вздохнул:
— Похоже на буксирный трос, натянутый поперек коридора и действующий по принципу чеки гранаты: выдергиваешь шнур, и вот тебе взрыв. Сделано наспех, но весьма профессионально. Такая конструкция позволяет ловко замести следы, если преступника обнаруживают до того, как он успевает покинуть дом.
— А что, если ей все-таки удалось сбежать? — осведомился Ричард.
— В таком случае ей придется хорошенько потрудиться, чтобы спрятать ворованную драгоценность.
— Она очень рискует, — проговорил Ричард уже более спокойным тоном. — Пару лет за кражу и срок за убийство первой степени, я правильно понимаю?
— Да, но только если ее поймают. Я бы, честно говоря, пошел на риск ради парочки экспонатов из вашей коллекции.
— А я бы нет, — отозвался Ричард, поднимаясь и отряхивая руки. — Кастильо, я предоставлю вам возможность спокойно работать, а вы, пожалуйста, держите меня в курсе того, как продвигается расследование. Мне надо позвонить в несколько мест.
Пока Данте суетился над экспонатами, как наседка, Том с Ричардом заперлись в кабинете на втором этаже. Огромные окна выходили на лужайку перед домом и пруд, которые обычно являли собой приятное глазу зрелище, а сегодня были заполнены людьми в форме и завалены кучей хлама. Не сдержав стона, Ричард тяжело плюхнулся в кресло за массивным столом из черного хрома. Это был один из немногих неантикварных предметов в доме, и то только потому, что в семнадцатом веке изготовители столов не брали в расчет компьютеры, телефоны и прочую электронику.