И вот с таким чувством легкости и спокойствия я проснулась утром в воскресенье. Я не звонила Андрею вчера, и мы не встречались. Однако после такого сна я задумалась – а надо ли мне пока это? И, во-вторых, мне просто было неоткуда да и не с чего ему звонить.
Так. Нужно настроиться. Во-первых, что случилось вечером? Моя голова готова превратиться в гранату без чеки. Так, так. Сверстников уговорил меня пойти с ним на день рождения его друга. На квартире не было взрослых, и старшеклассники отрывались по полной программе. Дальше… Дальше в меня вливалось бесчисленное количество литров алкоголя, смешивались градусы и дозировки. Какой ужас… Утреннее похмелье – просто ад! Особенно, если просыпаешься не в привычной жесткой кровати.
Рядом со мной храпела деваха с ярко-розовыми волосами, и какой-то чудик с зелеными лохмами обнимал ее, прижимаясь к стенке. Теперь хотя бы понятно, от чьего храпа я проснулась.
Смотрим дальше. Комната – скорей всего, спальня именинника, а то не было бы здесь того, что есть – кишела странными людьми в невероятной одежде – смесь кожи и кружев, цвета самые невероятные – от кислотно-желтого до классического черного. На мне самой - мужская рубашка, застегнутая почти по горло, а ниже – мои же черные леггинсы. Так, а где же моя серая водолазка, в которой я сюда пришла? А-а-а, точно. Кого-то на нее стошнило и… кто-то одолжил мне свою рубашку.
Боже, ну и хаос же здесь!
- Привет, - Диман широко мне улыбнулся, когда я вошла на кухню.
Я все еще пыталась восстановить в уме события прошлого вечера, но в некоторых местах зияли огроменные дыры.
- Смотри, - Сверстников все понял по моему откровенно непонимающему выражению лица, - чел в углу – Никита, это его хата, вчера был его день рождения.
- А я спала в объятиях неоновой девки и ее парня, - проворчала я, с радостью принимая кружку горячего кофе с молоком.
- Погоди, выпей сначала это, - выхватил напиток из рук и вручил кувшин с сомнительной жидкостью.
- Это что – утренний ритуал?
- В похмельное утро – да.
- Что-то я не вижу у тебя похмелья.
- А у меня иммунитет.
Странно, мне вдруг подумалось, я так давно и долго хотела чего-то серьезного, но в настоящий момент поведение Сверстникова меня смешило и забавляло. Он проявлял заботу, мило улыбался и подбадривал, успокаивал, чтобы я не волновалась. Но вдруг он просто притворяется? Уверенности нет и никогда не будет… Доверия нет.
Отрывки вчерашних музыкальных дорожек вспыхивали в памяти и смешивались с дружным гвалтом окружающей безымянной массовки. Дымящиеся сигареты, бутылочки с пивом и прочей градусной фигней, звяканье бокалов, стаканов и другого стекла. Смесь запахов и цветов.
- А где ты спал?
- Рядом, встал незадолго до тебя.
- А чья на мне рубашка?
- Кажется… - Диман задумался, пристально разглядывая меня с ног до головы, - моя… и тебе придется ею воспользоваться, потому что твою водолазку убили в прах.
- Как это мило, - с полным отсутствием энтузиазма откликнулась я.
Я вернулась домой в надежде не быть замеченной. Эх, жизнь меня так ничему и не научила. Мимо бабки даже микробы бесшумно не пройдут – все услышит.
- Где шарилась? – раздался грубый прокуренный голос из зала.
- Нигде.
- Не ври! – рявкнул тот же голос, - по мужикам шаталась? Такая же, как мать.
Я стояла посреди коридора в зареве утреннего солнца, попадающего сюда через окна кухни. Глаза закрыла, дышать старалась ровно, нужно оставаться спокойной и не поддаваться на провокацию.
- Предупреждала я сыночка, но нет, она – шалава – околдовала его, еще и тебя черт знает от кого родила, - ворчала старуха, - если бы не она – падла – он бы и не запил… Сгубила его, тварь, - чертыхалась бабка.
Знаю, дед был там, рядом с ней, и либо спал, либо тупо молчал. Несколько слезинок скатились из-под моих зажмуренных глаз. Чтобы не наделать глупостей, я сжала руки в кулаки с такой силой, что ногти до крови врезались в кожу. Я многое помню – унижения, угрозы, иногда и побои… Я помню, что было до этого… Счастливое раннее детство, волнительное начало школьного возраста и беспробудное пьянство отца. И виной тому была вовсе не моя мама, а его собственные родители – законченные алкоголики. Пьяным он всегда приходил в бешенство от любого звука. Мама считала позорным постоянно скрываться от него в больницах и не могла оставлять меня один на один с таким чудовищем.
- А каким он был хорошим мальчиком, ты помнишь?
А я помню, каким он был ревнивцем и бездельником. Как мама тянула на себе нас троих.
- Это шалава его погубила.
Мое горло сжал спазм. Тысячи гитарных струн лопнули одновременно. Любому терпению приходит конец. Даже удав не всю жизнь будет поджидать кролика.
- Это он ее убил! Он! Он! Он! – прокричала я в зал, и, схватив швабру, что стояла тут же в коридоре, запихнула ее в ручки дверей, тем самым заблокировав их.
- Что ты сказала?! – голос, полный презрения и негодования, взвился чуть ли не до фальцета.
Бабка по возможной скорости вскочила с дивана, который не преминул оповестить об этом весь дом своим жалобным скрипом, и принялась ломиться в двери. Зная ее силу, я не могла тупо стоять и смотреть, чем все закончится.
Быстро вбежала в свою комнату. Да, я помню, как в детстве пряталась под одеяло, наивно полагая, что так меня не найдут. И помню, как в тот страшный вечер мама затолкала меня сюда, бросила на кровать, выдохнув свое главное правило, скорее для себя, чем для меня – «сцепи зубы и улыбайся» (вообще-то, некоторых улыбка бесит сильнее, чем ее отсутствие) – и выскочила в коридор, прикрыв собою дверь моей спальни. В тот день я случайно сломала его часы, а он за это сломал мне руку, угрожая прибить насмерть. Мама услышала крики, но, кажется, не увидела моего перелома, просто решила, что он меня ударил. Она меня защищала… Она меня любила… А он лишил меня ее, получил за убийство срок, и его самого потом зарезали в тюремной потасовке – это было божье возмездие, о котором я так молилась.
Черт, у меня нет чемодана. Что же делать? Куда сложить вещи? Так, так, успокойся, забудь обо всем, абстрагируйся… Есть пакеты. Отлично. Сложу все туда. А что, собственно, «все»? Шмоток у меня не так уж и много. Пара старых, как мир, футболок, спортивная форма, брюки, парочка стиранных-перестиранных платьев, тетради да учебники. Вот и весь, так сказать, гардероб – остальное из одежды и так на мне… А как же быть с коробкой, где хранятся мои газетные вырезки и «милые сердцу вещички»? Забрать или… оставить?
Швабра храбро держала оборону. Секунду я прощалась с этой квартирой, оставляя всех скелетов в ней на веки вечные, и стремительно выбежала на улицу. Замечательно, но как быть теперь? Отличное воскресенье, нечего сказать. Погода превосходная, солнышко припекает. И я, как полная идиотка, с несчастным видом и манатками в помятых пакетах.
Ничего не оставалось, кроме как позвонить Андрею. Настала очередь для более интересного вопроса – как это сделать?
Идти к Сверстниковым я не могла. Не знаю почему, но желанием не горела. Не чувствовала безопасность. К тому же, мне ближе дойти до Полины Поповой. Да, я ее разбудила, плохой я человек. Тем не менее, позвонить смогла без лишних угрызений совести.
Самый старший брат Маши прикатил куда надо спустя пятнадцать минут. Удивленно окинул меня взглядом и помог устроиться на заднем пассажирском сидении. Стекла окон задних дверей его «Вольво» затонированы, а передние и лобовое стекло – нет. Потому лишней еще одну меру предосторожности я не посчитала.