— Эдам, — проворковала она, усаживаясь рядом с ним на диване, — вы помните, что завтра вас ждут здесь для обсуждения планов проведения обеда в честь отставки папы.
— Но я не знал, что совещание назначено на завтра, — растерянно сказал он.
— Осталось уладить много деталей и хотелось бы выслушать ваше мнение, — ласково продолжала Дженайн.
— На завтра у меня уже кое-что назначено, — резким тоном ответил ей Эдам.
— Но разве может быть что-нибудь важнее папиного приема, — холодно заметила она, а ее карие глаза уставились на Саманту.
— Дженайн права, Эдам, — согласилась Саманта. — При вашей занятости трудно собрать всех вместе.
Дженайн была явно удивлена поддержкой Саманты, и Эдаму не оставалось ничего иного, как неохотно капитулировать.
Остальная часть вечера превратилась в приятную смесь беззаботной болтовни, произнесенных под шампанское многочисленных тостов и сердечных добрых пожеланий счастливой паре. Уже за полночь «ягуар» остановился перед коттеджем.
— Думаю, что вы немного перебрали шампанского, «Спящая красавица», — ласково поддразнил Эдам. Его рука нежно поглаживала светлые кудри.
— Не говорите глупостей, — сонно пробормотала Саманта, голова которой удобно лежала на его плече. — Если бы так было на самом деле, то онемел бы большой палец на моей ноге. Раз он не онемел, то значит со мной все в порядке.
— Ваш большой палец?
— Бьюсь об заклад: вы не знаете, насколько важен большой палец. Не так ли? — спросила она.
— Вы правы. Боюсь, что не знаю, — с юмором ответил он. — Где ваши ключи от двери?
— В третьем цветочном горшке слева, — сонно зевнула она и облегченно вздохнула, когда он открыл входную дверь и вернулся за ней.
— Ну как, дойдете? — спросил он, а когда они поднимались по ступеням крыльца, поддержал ее, обняв за талию.
— Разумеется, дойду, — сказала Саманта обиженно. — Я так рада, что сегодня все прошло хорошо для судьи и Кэтрин.
— Но не так хорошо для нас, — проворчал Эдам. — Все наши планы на завтра рухнули.
— Не печальтесь по этому поводу. Только ведите себя завтра хорошо, — чуть-чуть поддразнила она его. — Дженайн по-прежнему имеет на вас виды!
— Боюсь, что ей не повезет. Я имею виды на кого-то другого, — медленно проговорил он, повернул ее к себе лицом и крепко поцеловал.
— О Боже, это вы? — спросила удивленная Саманта. Она стояла в коридоре, держа в руке дымящуюся сковороду с ароматным поджаренным хлебом.
— Уже девять вечера, — проворчал Эдам, захлопывая входную дверь. — Вы всегда открываете, не спрашивая, кто звонит? Здесь мог бы быть Джек-Потрошитель! — сердито бросил он.
— Этого ни в коем случае не могло быть, — усмехнулась она. — Джек только что ушел.
— Здесь хорошо пахнет, — сказал Эдам, направляясь вслед за ней на кухню. — Что вы печете?
— Вам везет. Раз в год меня охватывает желание испечь мои любимые хлебцы — яблочный, банановый и морковный, — сказала она ему, ловко перекидывая готовые ломтики на тарелку.
— Морковный хлебец? Вы шутите?
— Послушайте, — она лукаво погрозила ему пальцем, — Кролик Багс отдал бы жизнь за ломтик моего морковного хлебца. Ну, а все-таки, что вы здесь делаете? Я думала, что совещание затянется до позднего вечера.
— Я сидел там, пока мог вытерпеть. У Дженайн дьявольская способность вызывать головную боль, особенно если рядом нет отца, чтобы обуздать ее. Она выдвинула столько аргументов против намечаемых мероприятий, что их оказалось больше, чем самих планов! — проворчал Эдам, наблюдая за Самантой. В розовом до полу халате она выглядела такой нежной и излучающей уют, что он не мог не обнять ее и не прижаться к ее спине.
— Ведите себя пристойно. — Саманта хлопнула лопаткой для перекладывания хлеба по ласкающим ее рукам. — Я дам вам попробовать мое изделие, как только приготовлю чай.
— Спасибо, но сначала мне нужно принять аспирин.
— Аспирин лежит в шкафу в ванной, — сказала она. — Пойдите примите таблетку и подождите меня в гостиной. Мне осталось поставить в печь еще один противень.
Через несколько минут Эдам спустился вниз, удобно устроился на диване и с удовольствием выпил чашку горячего ароматного чая с яблочным хлебцем. Он решил не рассказывать ей о подробностях совещания, во время которого Дженайн не упускала ни одной возможности, чтобы не ввернуть в адрес Саманты какую-либо колкость.