Когда кровообращение восстановилось, Мэнди вяло произнесла:
— Я уже в порядке.
Тогда Кен убрал руку и позволил ей сесть прямо. Однако, исследовав ее белое как мел лицо, он заставил Мэнди лечь на спину, а под ноги подложил подушку. Потом принес бокал бренди и насильно влил в рот пару глотков.
Вскоре щеки Мэнди порозовели.
— Так-то лучше, — заметил он. — Как ты себя чувствуешь?
Словно на меня обрушились небеса, подумала она, а вслух сказала:
— Спасибо, уже нормально. Жара, должно быть…
— Так это не из-за того, что мне известно не только где ты живешь, но и что у тебя есть сын?
Подобного стоило ожидать, вертелось в эту минуту у нее в голове. Ведь Кен никогда ничего не делает наполовину. Вероятно, детектив следил не только за банком, но и за моим домом.
Не дождавшись ответа, он присел на диван возле ног Мэнди и, глядя ей в лицо, сказал:
— Расскажи мне о ребенке. — Заметив, что ее губы сжались, он добавил более настойчиво: — Например, мне хотелось бы знать, чей он.
— Мой!
— Но какой-то отец у него должен быть? Скажи, как зовут этого парня. — Видя, что и на этот раз Мэнди решила отмолчаться, Кен тихо предупредил: — Пойми, я намерен выяснить всю правду, поэтому лучше ничего не утаивай.
— Терри Мейсон, — брякнула Мэнди первое, что пришло на ум. И только через минуту сообразила, что под этим именем выступает литературный персонаж известного детективного писателя, адвокат по профессии, только того, кажется, зовут Перри. Однако Кен, похоже, не заметил подвоха, и Мэнди мысленно поздравила себя с маленькой победой.
По его лицу было видно, что он потрясен, но через минуту ему удалось справиться с собой.
— Хорошо, но если так, то почему ты живешь одна, не считая няни, разумеется?
— Терри женат.
— Не в твоем стиле увлекаться женатыми мужчинами.
— Наша связь была очень короткой и кончилась, когда я обнаружила, что у него есть жена.
— Какой он, можешь описать?
— Высокий, темноволосый, довольно привлекательный. Майк похож на него. — Затаив дыхание, Мэнди постаралась ничем не выдать себя.
Тем не менее Кен отметил эту внезапную сдержанность.
— Майк? — тихо произнес он. — Хорошее имя. Это сокращение от «Майкл»?
— Нет, просто имя и все, — быстро сказала Мэнди.
— Да ну? Насколько мне известно, всех Майклов родственники и друзья обычно зовут Майками.
Проклиная себя за то, что назвала сына именно так, как хотел бы назвать своего ребенка Кен, Мэнди коротко возразила:
— Но не в этом случае.
— И сколько же Майку лет? — мягко поинтересовался Хэттон.
Единственной надеждой Мэнди было убедить его, что он не может быть отцом Майка, поэтому она вновь солгала:
— Два с половиной.
— Он выглядит старше.
— Откуда ты знаешь?
Он поднялся и, сопровождаемый ее напряженным взглядом, вынул из ящика бюро большой коричневый конверт, который, вернувшись на диван, передал ей.
Она вскрыла конверт дрожащими пальцами. Внутри оказались фотографии. На одних были изображены Майк и Мэнди, на других мальчик был с Полли, на двух — ребенок был один. Фотографии были очень четкими и качественными.
— Откуда это у тебя?
— Снимки сделал детектив. Майк хороший мальчуган, крупный для своего возраста. На самом деле ему можно дать не два, а три с половиной года, ты не находишь?
— Он всегда был выше своих сверстников.
Вложив фотографии в конверт, Хэттон бросил его на бюро и покачал головой.
— Бесполезно, Мэнди. Я знаю, что ребенок был крещен Майклом, и уверен, что он мой. Мальчик даже похож на меня.
Мэнди села на диване, обхватила колени так, что побелели пальцы, и застыла как мумия.
— Должно быть, ты очень сильно ненавидишь меня, если лишила ребенка, — тихо произнес Кен.
В приливе отчаяния Мэнди прошептала:
— Я любила тебя, пока ты не дал мне повода к ненависти.
Он поморщился, словно услыхав какую-нибудь глупость.
— И что же ты сказала Майку о папе? Вероятно, классическую ложь, что он умер?
— Ничего не говорила. Он пока не спрашивал.
— Отлично. Иначе ребенок мог бы получить психологическую травму, увидев считающегося умершим папу живым. Кстати, просто ради любопытства, не скажешь, что ты собиралась поведать малышу, когда он спросит?
— Что папа нас покинул.
— А не наоборот?
— Я не…
— Ты была бы счастлива, если бы у Майка создалось впечатление, будто папа не любит его?
— Ничего подобного. Но что, по-твоему, можно еще сказать?
Кен вздохнул.
— Ладно, все это не имеет никакого значения. Когда мы поженимся, у нашего сына будут и папа и мама.