— Осторожно, двери закрываются! Следующая станция «Аэропорт»!
Очнувшись, я успел выскочить на платформу.
По возвращении домой я застал весьма интересную картину. Интереснее даже той, что изобразил Шилобреев в приступе экстремального творческого экстаза. Кутилин стоял на коленях посреди комнаты, и в лоб ему целился мой собственный кольт. Кольт нетвердой рукой сжимала Европа. Намерения ее не вызывали сомнений.
— Саня! — при виде меня взмолился Кутилин. — Спаси и сохрани! Я же ее только набросать хотел! Для портрета! Для вечности!
— Молчи, насильник! — сурово сказала Вера Аркадьевна. — Ты лучше объясни, почему ты без штанов!
— Так это!.. Это!.. — Художник лихорадочно подыскивал оправдание.
— Что это?! — Вера прицелилась в его семейные трусы.
— Это недоразумение! — нашелся Кутилин. — Саня! Заступись! Ты же меня знаешь!
— Ничего не могу поделать. — Опустившись на диван, я испытал значительное физическое облегчение. — Искусство требует жертв. Сам сказал, я помню.