Звонок, судя по реакции, застал его в дороге. Руслан где-то «рассекал» на своем красном «Фольксвагене» по надобностям всесильной «братской» организации.
— Говори короче! — потребовал он.
— Куда подъехать? — Короче я сказать просто не мог.
— В шесть на Кутузовский! — бросил Руслан. — Бойцов я предупрежу. Назовешься — впустят. Все!
«А разговорчик-то у нас с Андреем занятный получился! — размышлял я, шагая по Чистопрудному бульвару. — Особенно о моем предполагаемом путешествии в Крым. Помнится, я экспедитору Музыканту что-то про Ялту сгоряча брякнул, когда в «такси» садился. Выходит, не один я идиот. Выходит, детская потешка под названием «испорченный телефон» неожиданную наколочку дала. Стало быть, Шибанов с экспедитором — музыканты одного полка».
Купив банку «Туборга», я присел на свободную скамейку.
Молодец Шибанов! И уважительную причину мне нашел, чтобы от службы освободить. Причины, по которым, согласно данной формулировке, следовало меня уважать, случались в жизни моей разные: «болезнь», «вызов в военкомат», «сессия», «свадьба» и даже «развод». Но чтобы покушение… За такое меня начальство уважало впервые!
Открыв банку, я сделал пару глотков и закурил. По зеркальной поверхности Чистых прудов среди опавшей листвы, словно стайка конькобежцев, скользили вдоль берега пестрые уточки. Все было как в тот осенний день, когда мы с Мариной гуляли здесь после нашего случайного знакомства. Хотя в случайности я верю не больше, чем в совпадения. И это даже не вопрос веры. Это просто анализ причинно-следственных связей в моем их понимании. Как образованию плодов всегда предшествует период цветения, так появлению в нашей судьбе людей, исполняющих в ней потом заглавную роль, предшествуют незримые шаги навстречу друг другу. «Быть может, прежде губ родился шепот…»
— С культурными девчонками лучше всего в театре знакомиться! — в который раз объяснил мне, темному, Журенко. — Или в читальном зале. Но в читальном — хуже! Там старухи библиотекарши разговаривать мешают, заразы! Только курилка остается. А в курилку ходят отнюдь не все, кто заслуживает интеллигентного внимания. Так что вот: два билета в «Современник»!
— На что идем? — спросил я.
— Какая тебе разница? — удивился Андрей. — Не книжки же мы читать собрались! В смысле — не на сцену смотреть! Основная интрига в антракте должна завязываться!
— А все-таки? — не унимался я.
— На «Пигмалиона», — сказал Журенко. — В исполнении этого… который афоризмы пишет… Фамилия у него еще такая лающая…
— Эпиграммы, может? — догадался я. — Валентин Гафт?
— Он! — обрадовался Андрей. — Он и Яковлева там всех играют! Это сейчас в Москве самое модное шоу!
— Ты, Андрюха, не обижайся, — вздохнул я, — но Шоу не жанр, а фамилия автора.
— Я и говорю — один хрен! — подтвердил Журенко. — Главное, от него самые продвинутые тащатся! Наша, словом, публичка!
Так мы с Андреем отправились в «Современник».
От своего названия этот театр давно был гораздо дальше, чем от станции метро. Среди собравшихся на культурное мероприятие у входа стояла стройная девушка с прической, какие можно увидеть теперь лишь на фотоснимках эпохи модерна, времени записных красавиц, схлынувших вместе с первой волной эмиграции.
— Лишний билетик вам не нужен? — спросила она меня. — А то я здешним барыгам продавать не хочу.
— Нужен! — оттеснил меня в сторону Журенко. — А вы одна?
— В каком смысле? — Она удивленно подняла брови.
— В том смысле, что позвольте сначала ваш лишний билетик! — Андрей, когда этого требовали обстоятельства, мог удивить широтой размаха.
Девушка протянула ему билет. Расплатившись за него по номиналу, Журенко разорвал билет в клочья и подбросил вверх:
— На счастье! Теперь давайте знакомиться!
— На счастье посуду бьют, — рассмеялась она и протянула мне руку. — Марина!
— Разве?! — Андрей взял ее под локоть. — Андрей Георгиевич! Очень верные ваши слова! Я как-то за отсутствием средств расколол прабабкину свинью-копилку дореволюционного года издания и обнаружил, вообразите, сорок царских червонцев! Настоящий пример как раз доказывает, что счастье — материя тонкая, ибо…
— А спутника вашего как зовут? — перебила его Марина.
— Александр, — сказал я и тут же поправился: — Саша.
Состроенная Андреем на мой счет зверская гримаса должна была означать примерно следующее: «Не путайся под ногами, свинтус ты эдакий! Оставь надежду всяк со мной ходящий!»