В Русском музее Санкт-Петербурга лицезрел я когда-то эскизы Иванова к монументальному полотну «Явление Христа народу». Среди прочих его писанных в Италии персонажей, каковых, надо полагать, наш православный живописец набирал для позирования большей частью из местных католиков, был и некто «Сомневающийся». То есть среди свидетелей данного явления, согласно версии художника, затесался человек, усомнившийся в том, чему мы верим понаслышке и что сам он увидел воочию. «Стоит ли после этого рассуждать о доказательствах?! — как бы хотел этим сказать умница художник. — Да и стоит ли вообще о них рассуждать?» Доказанная теорема становится научным фактом, лишающим нас даже иллюзии свободного выбора. Людям, я думаю, свойственно сомневаться. Возможно, именно это и делает их людьми. В чем, правда, я лично сомневаюсь.
Свернув направо, я медленно двинулся вдоль надгробий: двора их императорских величеств фрейлины Прасковьи Матвеевны Дмитриевой-Мамоновой, графини Софьи Владимировны Паниной, урожденной Орловой, гвардии поручика Льва Ивановича Еремеева… Памятник забытому русскому поэту стоял за поворотом аллеи: «Здесь погребено тело Михайла Матвеевича Хераскова, действительного тайного советника и орденов Св. Анны и Св. Владимира 2-й степени большого креста, кавалера…» Осмотревшись, я приметил неподалеку низкую лавочку и опустился на нее в ожидании господина имярек. Отчего-то мне вдруг стало все равно, придет ли кто-нибудь на встречу со мной иль нет. Было ветрено. Сухие листья то и дело снимались с насиженных мест, шурша по кладбищенским дорожкам. Я прикрыл глаза, и мне почудилось, будто это тихо переговариваются между собою здешние обитатели. «Давеча иноки водку пили, окаянные! — вздохнула асессорша. — Уселись-то прямо на купца первой гильдии, ругались еще и облыжные речи говорили про настоятеля!» — «Иноки! — фыркнула графиня. — Вы, чай, матушка, сами лишнего тяпнули! Посадских людишек от братии не различаете!» — «Точно так-с! — поддержал ее гвардии поручик. — Это у них спецовки-с одного цвету с подрясниками! И душегрейки одинаковые-с! А чернецы эдакой водки не пьют-с! Дрянь водка! Только название что “Московская”!»
— Александр Иванович?! — Я вздрогнул от неожиданности.
Он подошел с другой стороны аллеи и застал меня врасплох.
— Прошу покорно извинить за невольное мое опоздание. — Стягивая перчатку, он приветливо улыбнулся. — Александр Дмитриевич Курбатов. Тезка ваш в некотором роде.
— В таком случае мне представляться не надо. — Я пожал протянутую руку.
— Не надо, — согласился он, присаживаясь рядом. — Вы, верно, удивлены, что я пригласил вас в столь странное место? Знаю, знаю! Можете не отвечать. Я сам отвечу на все ваши вопросы.
Его манера изъясняться напомнила мне архаическую речь покойного управляющего казино. Впрочем, среди окружавших нас титулов и фамилий отчего-то она звучала вполне уместно.
— Прежде всего хочу признаться, что я близкий друг Ивана Ильича, а в вашем случае и его порученец. — Умные серые глаза Курбатова смотрели на меня прямо и значительно. — Нет, нет! Не перебивайте! Иван Ильич наперед знал, что если с ним так случится, то вы непременно будете на его похоронах.
Он поднял руку, заметив с моей стороны невольное движение:
— Причем либо сами, либо с посторонней помощью, но вы постараетесь сфотографировать всех, кто там объявится. Удобнее всего, конечно, снимать из машины. Мне только и оставалось, что отыскать нужное авто и послать надежного человека.
Да, умен был Иван Ильич! Ничего не скажешь! Редкого был ума человек! Предвидел, когда и где я себя обнаружу в такой ситуации, если еще останусь жив.
— Далее, — продолжил его «порученец». — Вот это он просил передать в случае его смерти и лично.
Курбатов протянул мне сложенный пополам лист бумаги. Я развернул его и прочитал разнесенный на два столбика список:
| ВИРКИ | МАТВЕЕВА |
| ШУМОВА | УГАРОВ |
| ВАРДАНЯН | СЕМЕНОВ |
| КРАЮХИН | ПОЛОВИНКИНА |
| ВАЙНШТЕЙН | ТРУБАЧ |
| ЧЕТВЕРКИН | ЯНОВСКИЙ |
| ЛЕРНЕР | ШАВЛО |
— Я не знаю, что между вами было, — вставая, сказал Александр Дмитриевич. — И для меня это не имеет значения. Ивана больше нет, а без него… — На глазах его блеснули слезы, и, не договорив, он отвернулся.
— Выслушайте и вы меня, — остановил я Курбатова. — Хотя бы в память Ивана Ильича. Но почему вы сами вчера не подошли?