— Метлу вызывали?! — Журавлев, ослепленный лучом фонарика, заморгал. — Угарыч?! Ты?! Ас тобой кто?!
— Пить надо меньше, братуха! — заорал Руслан, сгребая его в охапку.
— Руслан?! — ахнул Журавлев. — Чего это у тебя с рожей?!
— Ты свою сейчас не видишь! — заржал мой двойник.
— Ну ладно! — Вывернувшись из его объятий, вертолетчик достал из-за пазухи латунную фляжку. — Ладно, черти! Узнаете болтушку?!
В руке его тускло блеснул наш счастливый черпак.
— А я-то думал, кто его заныкал? — удивился Руслан.
— Не заныкал, а сохранил. — Наполнив черпак, Журавлев протянул его мне. — С Богом!
Часам к семи утра мы разошлись по своим позициям. Вернее, Руслан с Журавлем еще остались греться в кабине вертолета, а я погреб с рюкзаком в спортивный манеж. Уложенная в рюкзак разобранная снайперская винтовка оттягивала мне плечо, словно бы лишний раз напоминая о том, что оттягивать расследование моего собственного дела уже дальше некуда. Любые проволочки неизбежно вели к потерям с обеих сторон. И меньше всего они волновали тех, кто за всем этим стоял.
— В девять сюда наши сотрудники будут, — предупредил я заспанного сторожа. — Отдашь им.
Приняв на хранение портативную рацию, известную среди специалистов и детективщиков как «уоки-токи», сторож без промедления захлопнул окно будки. Он как бы дал мне понять, что наши разборки его не касаются. Пусть, если что, за них Сергеев отвечает. Станислав Гаврилыч. Или Гаврила Петрович. А со сторожа взятки гладки. Его обязанность — за порядком следить. За беспорядком пусть следят те, кому это по штату полагается.
Узкая площадь перед фасадом легкоатлетического комплекса оживала. Торговый люд подвозил и подносил короба с тюками в предвкушении будущих барышей. Оставив позади бильярдную «Русская пирамида», я толкнулся в следующую дверь. Навстречу мне стремительно выскочил худенький малыш лет шестнадцати в болотного цвета униформе. На левой стороне его чахлой груди красовалась бирка с надписью «охрана».
— В службу эксплуатации, — сказал я, делая шаг вперед.
— Пошел вон! — тонким голосом крикнул недомерок и ткнул меня кулачком.
Вон так вон. Поднимать шум, конфликтуя с юным охранником, в мои планы не входило. Кроме того, я из практики знал, что с подобными ребятами себе дороже связываться. В намерении попытать счастья у другого входа, благо что их имелось в здании предостаточно, я двинулся дальше, но был окликнут.
— Эй, пацан! — Малыш посмотрел на меня снизу вверх злыми колючими глазками. — Ты от Петрухина?!
Я тут же вернулся обратно, ничем, однако, себя не выдавая.
— Насчет крыши?! — сам догадался охранник. — Топай за мной!
«Надеюсь, что мы одну и ту же крышу имеем в виду» — подумал я, топая, как было велено, за ним.
Поднявшись по лестнице на третий уровень, мы очутились над торговыми рядами. Внизу кипела жизнь. Продавцы развешивали, раскладывали и расставляли свои товары повсеместно. И только трибуны манежа сиротливо пустовали. Состязания в коммерции были болельщикам до фени.
— А здесь у нас «греко-римская» борьба! — Мой Вергилий мимоходом кивнул на дверь, где, согласно вывеске, размешалась спортивная секция.
— И кто побеждает? — справился я.
— Кто?! — Малыш так резко затормозил и развернулся, что я чуть не сшиб его с ног.
— Греки или римляне? — уточнил я свой вопрос.
— Сразу видно, что — кровельщик! — поставил он мне диагноз.
Дальнейшее наше путешествие прошло в обоюдном молчании. Видно, он решил, что разговаривать с таким идиотом ниже его достоинства.
Остановившись у железой решетки, малыш подобрал на связке нужный ключ и отомкнул висячий замок.
— Дальше — сам, — буркнул он, пропуская меня на последний пролет.
— Постой-ка, — придержал я его. — Тут еще должен мастер подойти. Минут где-то через тридцать.
— Да что я вам, барбос — туда-сюда бегать?! — рассвирепел юный охранник.
— От Петрухина! — взмолился я. — Мне без него край! Ты же знаешь, какая тут крыша! Сплошной тришкин подол: дыра на дыре! Нам бы сегодня хоть промеры все закончить!
— От Петрухина?! — нахмурился охранник.
— Ну! Его и провожать-то не придется! Он парень сообразительный. А решетка и так открыта!
— Хрен с тобой, — сдался малыш.
«Вот и славно! — Я вылез на крышу и, осторожно ступая между деревянными ребрами гигантской полости, стал пробираться в левое крыло. — Не подведи меня, малыш! Не проболтайся про Карлсона, который теперь живет на твоей загаженной голубями крыше! А уж я приму этого мастера! Я знаю, куда он пойдет!»