— Посмотрим! — Я дослал патрон и подмигнул Юзасу. — Посмотрим, а?!
Литовский стрелок, хлюпая носом, терпеливо и смиренно дожидался окончания этого спектакля. Спектакль шел на русском, и ему наши национальные страсти были по барабану.
После непродолжительных, но бурных, судя по жестикуляции, выборов от группы противника отделились двое лучших. Или худших. Они взяли Марину под руки и, словно сваты, повели на взлетную площадку.
— Эхо-Браво! — прорезался в наушниках Игорь Владиленович. — Когда увидишь цель — кончай обоих! Девчонку тоже! Как слышно?!
— Я Эхо-Браво! Понял вас! Обоих! — отозвался я в микрофон, мягко придавив спусковой крючок.
С интервалом в секунду оба сопровождающих рухнули как подкошенные. Стрелял я только в голову, учитывая, что покойники держали Марину на мушке.
— Ты что делаешь, падла?! — взвизгнул «макинтошник» так, что его вой докатился до крыши спорткомлекса.
Марина осела на залитый кровью снег. К ней, поливая из автомата вражеские машины, ринулся мой верный Руслан. Других сигналов к запуску двигателей Журавлеву не требовалось.
— Первая пошла! — Выдернув чеку гранаты, я по широкой дуге забросил ее в расположение «полярной» пехоты. — Вторая пошла!
Одна граната взорвалась за средним авто и посекла осколками человек пять. Вторая упала с недолетом, но тоже не без пользы.
— Эхо-Браво! — бился в истерике господин Караваев, укрывшись в своем бронированном экипаже. — Что там получается?! Я не понял! Что получается?!
— Член стоит, а голова — качается! — отчитался я по старой снайперской привычке с акцентом. — Я Эхо-Браво! Погнали наши городских!
Больше я им высунуться не давал, пока «Ми-2» Журавля с Русланом и Мариной на борту не поднялся в воздух. Вертолет неспешно развернулся метрах в шести над землей и, опустив нос, двинулся к автоколонне.
— Сейчас я вам спою «Прощание сливянки»! — заорал, приоткрыв ногой дверцу кабины, мой товарищ-гангстер.
Автоматная очередь прошила скаты крайней машины. Оседая на задние колеса, она придавила окопавшегося под ней боевика.
— Вот мерзавец! — сказал я Юзасу, набирая номер мафиозо.
— Угаров на проводе! — отозвался тот.
— Ты чего раздухарился?! — спросил я сурово, хотя меня и самого распирало. — Дай-ка Марину!
— Сашка?! — заплакала она. — Ты где, Сашка?!
— Рядом! Скоро увидимся!
И тут я вспомнил про это чертово взрывное устройство, тянувшее на три кило эквивалента. Минутная стрелка на моих часах двинулась к отметке «20». А я, наоборот, застыл. Мина, установленная нами в полость ракеты «земля — воздух», для того чтобы прикрыть отход вертолета, совсем вылетела в пылу сражения у меня из головы. Заложили мы ее на тот случай, если события начнут развиваться по другому сценарию. Но сценарий не изменился, и я про нее забыл. Хуже того, забыл и Руслан.
— Уводи машину! — крикнул я, спохватившись, в трубку.
«Ми-2» Журавля висел чуть правее эпицентра. Шагов на десять. Но взрывная волна, повинуясь каким-то своим пиротехническим капризам, пошла именно на него. Большой обломок разнесенного в клочья корпуса ракеты — кажется, ее стабилизатор — вылетел из белой вспышки и врезался в лопасти винта. Опрокинувшись на хвост, «Ми-2» рухнул вниз. Повторный взрыв разметал пылающие фрагменты вертолета по сугробам. Полный бак журавлевской «метлы» сдетонировал, и все было кончено за одно мгновение.
Выпустив еще две пули по заднему стеклу отъезжавшего «Мерседеса», я уронил винтовку.
— Катись отсюда, Эхо-Браво, — услышал я чужой голос, разрезая ножом путы на руках и ногах прибалтийского стрелка.
Чужой, потому что секунду назад я сгорел заживо вместе с моими друзьями и любимой, наверное, женщиной на поле боя. А кто это говорил, мне было наплевать и не имело ровным счетом никакого значения.
Массируя на бегу запястья, литовец бросился к лестнице, и голова его скрылась за парапетом.
Кто-то закурил и глянул в свинцовое небо. Внизу раздался вой милицейской сирены. Кто-то включил «автопилот» и спустился на крышу.
В торговом зале царили паника и суета. Купечество паковало пожитки. Москвичи, коренные ли, пристяжные, так и не привыкли к террористическим актам, хотя они давно уже стали частью нашего жизненного уклада. Особенно в предвыборный год. «Террористические акты в моей жизни, — заметила не столь давно мертвецу Угарову знакомая приемщица из прачечной, — случаются теперь даже чаще, чем половые».
Кто-то медленно спустился на три яруса и смешался с толпой перепуганных взрывами посетителей рынка. Кого-то она вынесла наружу и увлекла прочь. Подальше от гиблых мест.