Я кивнул, но, кажется, журналист не обратил внимания. Данкэн тараторил как заведенный, и я уже начал догадываться, кто его «завел».
– Вот в этом-то все и дело! В этих ваших словах! Они вынуждали меня оставаться в комнате. И теперь история повторяется снова: вы велели говорить, и я говорю. Я хочу остановиться, но не могу этого сделать. И наверное, не смогу, дока не закончу… Так вот, возвращаясь к сегодняшнему утру. Когда я догадался, в чем дело, я решил проверить свои предположения. Стоило только убедить себя, что я иду не в Большой зал а вниз, чтобы дожидаться там остальных, – и тело оставалось послушным мне до тех пор, пока я не изменил свои намерения. Я поэкспериментировал некоторое время, догадываясь, что уж его-то у меня предостаточно – вы как раз завтракали. Потом я все-таки спустился на первый этаж и стая ждать там. Дальнейшее вам известно.
Он замолчал и облегченно вытер лоб. Хотя здесь, на площадке, было холодно, Данкэн за время своего монолога изрядно вспотел.
Я медленно отошел к парапету, не зная, что и сказать. Разумеется, я ни секунды не верил в то, что способен управлять другими людьми при помощи слов. В конце концов, раньше этого никогда не случалось, так с какой же стати такой способности появиться теперь? Но и обвинить Данкэна во лжи я не мог. Потому что он не лгал. И не разыгрывал меня. Он говорил правду и искренне верил в то, о чем говорил. Другой вопрос: что же случилось с ним на самом деле? Мысль о самовнушении я отбросил сразу. Не тот Данкэн человек. Но что же тогда?! Я не знал. И если честно, не особенно желал выяснять. Мне хватало забот и помимо всех этих новооткрывшихся сверхъестественных способностей собственного организма.
Журналист несмело кашлянул за моей спиной, а потом осторожно спросил:
– Ну что?
Я пожал плечами:
– Не знаю. Вы уверены в том… Глупости. Конечно, он уверен.
– Может быть, это действует только на меня? – предположил журналист.
Я вздрогнул от резкого дуновения ветра и покачал головой:
– Вряд ли. Вряд ли все это вообще может быть на самом деде.
Данкэн вздохнул:
– Не верите.
– Верю. И все-таки этого не может быть.
– Если желаете, давайте проверим, – предложил он с е те заметной дрожью в голосе.
– На ком? – поинтересовался я. – И зачем? Ну последнее-то понятно. Но вот на ком?
– Хорошо, – кивнул Данкэн. Он встал рядом со мной у парапета и перегнулся наружу, словно его тошнило. Да, наверное, примерно так он себя и чувствовал в тот момент. – Хорошо. А что предлагаете вы?
– Не знаю, – ответил я после долгого молчания. – Давайте подождем и посмотрим.
– На что?! – взорвался он. – На что посмотрим?!
– Не знаю. – Кажется, я сегодня был крайне неоригинален. – Пойдемте-ка лучше внутрь, пока мы еще не превратились в две ледяные статуи. Вдруг у Мугида нет ледоколов?
Данкэн повернулся к двери, и, когда наши взгляды на секунду пересеклись, в его глазах я заметил страх. Интересно, а что отразилось в моих?..
Внутри было тепло и пусто, только эхо далеких голосов бродило где-то высоко, у самой крыши. Со второго этажа ощутимо тянуло запахом съестного.
– Ну что, прогуляемся по гостинице и осмотрим местные достопримечательности? Все равно ведь делать нечего.
– Здесь я вам не компания, – покачал головой Данкэн. Правда, эти слова он произнес с некоторой долей настороженности, словно боялся, что я стану возражать. – Напомню вам, что еще не завтракал сегодня. Так что – коль вы не против – пойду предаваться чревоугодничеству. – Он помолчал и тихо добавил, больше для себя: – Если кусок в горло полезет.
– Приятного аппетита. Поговорим после ужина.
Журналист молча кивнул и отправился наверх. Я проводил его взглядом и подумал, что отныне связан с этим человеком, хочу того или нет. Он, кажется, тоже чувствовал нечто подобное – пускай и неосознанно. Проклятье! Осложнения на каждом шагу!
Нужно было, наверное, идти к себе в номер и заняться тем, ради чего я сюда и приехал, но после разговора с журналистом делать этого совсем не хотелось. А хотелось просто пройтись и поразмыслить над всем, что случилось со мной за последние два дня.
Я стал бродить по первому этажу, разглядывая висевшие там гобелены и прислушиваясь к голосам наверху. Кто-то восторженно восклицал: «Взгляните, вы только взгляните на это!», а другие вторили: «Какая красота!» Первый голос, похоже, принадлежал толстухе с крашеными волосами, остальных я не узнал. Карны, кажется, среди них не было. Жаль. Она – единственный человек, от чьего общества я не отказался бы сейчас. Хотя мне необходимо было одиночество, чтобы разложить все происходящее по полочкам.
Сунув руки в карманы и порождая своими шагами гулкое эхо, я бродил по периметру первого этажа и размышлял о словах Мугида. Что он имел в виду? Подобные вещи не говорят просто так, да и старик не похож на тех, кто склонен к мистификациям и подпусканию тумана. Впрочем, мистификаторы и не выглядят таковыми. В этом-то вся соль.
Но если поведение Мугида тревожило меня, то рассказ Данкэна вызывал недоумение. Что же происходит в этой проклятой гостинице? Хинэг предупреждал меня, что я не первый, кто получил подобное задание. И все его проваливали. Почему? Ведь сюда посылали не людей с улицы. Может быть, каким-то образом влияют повествования? И Данкэн – всего лишь жертва такого влияния? Скажем, в его сознании я каким-то немыслимым образом приобрел качества Пресветлого. А именно: способность голосом заставлять людей повиноваться. Если учесть то, что С самого начала журналист был склонен к встрече с чем-нибудь тайным и опасным… И все равно, такая гипотеза притянута за уши. Что-то другое? Но что?! Ответа не было.
Единственный вывод, к которому я пришел, пока размышлял: нужно попытаться проникнуть в закулисную жизнь «Башни». Тогда я смогу выяснить, что же таится за словами Мугида… в жадно, если получится, решить проблему с Данкэном. Но, Конечно, не следует забывать о своих непосредственных обязанностях…
Сделав почти полный круг и изучив некоторое количество гобеленов, я обратил внимание на то, что один из них отличается от прочих: нижние края полотнища свободно покачивались в воздухе. Так, словно за ним дверь. – Как раз то, что мне нужно, – закулисная жизнь «Башни». Загобеленная.
Я осторожно посмотрел по сторонам, чтобы убедиться рядом никого нет. Потом приподнял гобелен за краешек и обнаружил за ним каменную плотно пригнанную дверь На уровне глаз в камне был выбит знак: молния, скрестившаяся с клинком. Когда-то давно это означало предупреждение, хотя сейчас я не мог вспомнить, о чем же именно предупреждали подобным образом. Я колебался всего лишь мгновение, а потом налег плечом на дверь изо всех сил.
Шансов на то, что ее оставили незапертой, – никаких. Но она была незаперта! Я счел это знамением свыше и проскользнул туда, осторожно опустив гобелен за спиной. Дверь отпиралась внутрь, и поэтому я не стал закрывать ее – снаружи видно не было, а туда, где оказался я, проникало хоть немного света. Вполне достаточно, чтобы сориентироваться.
Я находился в просторном помещении с высоким потолком. Отыскав на ощупь карманный фонарик, отрегулировал луч света: сделал тоньше и длиннее. Не хотелось бы, чтобы заметили снаружи.