Но если я поймаю его во время трансформации - а такого пока не случалось - наверное, он признается во всем, и мы будем жить долго и счастливо.
Мне это нравилось.
Посмотрев на пустой задний дворик - и упущенную возможность - я скривилась. Мне не стоило соглашаться на план Зейна. Я позволила моей человеческой стороне взять над собой верх.
Но поворачивать назад было уже поздно. Я встала и отнесла свою тарелку на кухню, чтобы загрузить ее в посудомоечную машину.
Дойдя до ящика с таблетками для машинки, я заметила, что посуда, оставшаяся с обеда отца, все еще лежала в раковине - тарелка с недоеденным сэндвичем и стакан с четвертью дюйма молока на дне.
Я нахмурилась. Он никогда ничего не оставлял неопрятным. Часть его военной подготовки. Что-то нарушило его порядок, вполне возможно, телефонный звонок, который я сделала, о новой охранной системе в школе.
Я схватила его тарелку, чтобы выбросить остатки в мусор, но когда я открыла шкафчик под раковиной, где мы хранили корзину для мусора, то обнаружила, что пакет был почти полон, тяжелая стеклянная бутылка на самом верху. Скотч. И пустая.
Я думаю, он был более встревожен, чем притворялся, когда я разговаривала с ним. Может быть, он пришел к тому же выводу о том, что GTX подошли слишком близко. Еще больше причин для того, чтобы осуществить мой план.
Я вытащила бутылку и переложила в корзину для переработки. Потом я отскоблила тарелку, сполоснула стакан и загрузила их в посудомоечную машину, их вид, продолжал нервировать меня. Возможно, я была не в состояние многое контролировать, но, по крайней мере, я могла скрыть явные признаки беспорядка.
Тридцать семь минут до выхода, заговорил бесполезный голос в задней части моей головы, как только я включила посудомоечную машину.
Мне будет нужно пять или шесть минут, чтобы преодолеть два квартала, чтобы встретить Зейна, не торопясь и не выглядя так, будто я тороплюсь. Что означало, если я собираюсь переодеться и попытаться приручить свои волосы, мне нужно поспешить.
Но я обнаружила, что волочу свои ноги по коридору в комнату. Часть меня хотела пойти в том, что было на мне сейчас и забыть о волосах - какой смысл, когда все мои усилия будут испорчены в ту же секунду, когда я столкнусь с легким ветерком или влажностью.
И люди совершенно точно будут смотреть. Зейн, был Зейном Брэдшоу, это имя нужно произносить с соответствующей степенью женского трепета и хихиканья. И я была просто... собой. Как правило, меня больше всего волновало то, как моя внешность гармонировала с полнокровными людьми, но я не упускала того факта, что по человеческой шкале привлекательности, я вероятно бы находилась где-то в самом низу. В лучшем случаи, в середине.
Я имею в виду, одно дело быть инопланетянкой /гибридом человека в видео играх или комиксах - Я была бы ростом метр восемьдесят, с золотистой кожей, с глазами экзотического цвета, фиолетового или типа того, и с большими сиськами. К сожалению, реальность была гораздо менее щедрой. Я была небольшого роста, худощавой, и бледной, и в некоторых местах у меня было «меньше» чем нужно.
Мое лицо загорелось от идеи того, что люди скажут, когда увидят нас с Зейном вместе. Различий между нами будет достаточно для сплетен, не говоря уже о том, что если я сделаю попытку изменить свой обычный внешний вид в честь упомянутого события. Это бы только заставило меня казаться еще более жалкой.
Но я не хочу давать никому поводов усомниться в нашей уловке. Я должна была поверить, что это по-настоящему. И свидание с Зейном Брэдшоу, даже если это было «свидание», было большой причиной, чтобы приложить больше усилий к своему внешнему виду. Так что, мне придётся сыграть роль обманутой – подобрать дурацкий оптимистичный наряд и прочее.
Я закрыла свою дверь, надеясь, что комфорт моей комнаты и мои вещи успокоят меня. Потребовались годы, чтобы приспособиться к идее, о месте, которое было моим и вещи, которые принадлежали мне. Я прошла через фазу, когда просила постельные принадлежности и ярко украшала их, самыми неприятными цветами, которые только могла найти. Я не хотела, чтобы во всей комнате, был хотя бы квадратный дюйм белого цвета. Я также держалась за все «моё». Пустые контейнеры из-под еды и обертки, сломанные вешалки, одежда, из которой я выросла.
Я была на пути к тому, чтобы стать самым молодым скопидом 10в мире (и, возможно, во вселенной).
Мой отец, надо отдать ему должное, не давил на меня, за исключением, когда просил избавиться от пустых оберток от еды. И через пару лет, я нашла лучшее равновесие.
Мой комод и стол были в основном свободны от беспорядка - мне нравилось быть в состояние с первого взгляда сказать, если что-то было передвинуто в мое отсутствие, чего до сих пор не случалось. Стены были на верху - бледно-синего цвета и светло-коричневого внизу - Небесная Утренняя Синева и Античный Песок, по заявлению производителя красок. Кровать, задвинутая в угол между окнами и дверью - я буду застигнута врасплох - была покрыта дюжиной подушек и пушистым стеганными одеялам, в два раза больше необходимого размера.
После стольких лет в белой комнате и кровати с колючими простынями, это было роскошным спасением, местом, где мне не нужно ни перед кем притворяться. И оно никогда не подводило меня, заставляя чувствовать себя лучше, безопаснее.
За исключением сегодняшнего вечера.
Тревога билась вокруг, как птица в ловушке внутри моей груди, когда я открыла свой шкаф. Проблема с переодевание для «свидания» среди прочего, была в том, что мой гардероб состоял из непрерывного потока невзрачной одежды, безликих футболок (с длинными и короткими рукавами) различных приглушенных оттенков, и мягких свитеров для носки зимой. Ничто из этого не вызовет восхищения или зависти, но ничто из этого также не станет причиной насмешки.
Была и другая одежда, которую я хотела - мягкие ткани ярких цветов на безликих манекенах в витринах магазинов, по телевизору, и интернету. Но я не купила ни одну из них. Это больше чем трагедия, видеть их висящими в своем шкафу, и не иметь возможности одеть. Это не было риском, я знала, я носила розовое, например, или, черт, юбку, и, возможно, если бы я начала больше понимать в моде, это не было бы большим делом. Но однажды заведя привычку быть мягкой, попытка сломить ее, сможет вызвать переполох.
Я закусила губу, изучая все свои очень непривлекательные варианты, висящие передо мной. Это было бы идеальной ситуацией для Дженны с ее опытом - она всегда знает, что нам стоит одеть, даже если никому из нас, на самом деле не принадлежат эти конкретные предметы одежды.
Я отошла от шкафа, схватила свой телефон со стола, и набрала ее еще раз.
Когда в трубке раздались гудки, мне пришло в голову, что если я планирую довести этот план с Зейном до конца, Дженна узнает об этом. Обо мне и Зейне, вместе. И у нее не будет способа узнать - кроме как признать чистейшую нелепость идеи - что это было не по-настоящему. Это бы раздавило ее.
Я поморщилась. Я должна ей больше, чем просьбу о консультации в моде.
Но когда включился ее автоответчик - снова - я не смогла не вспомнить, решимость на ее лице, ранее сегодня, когда она покидала офис директора Колера. Она сделала свой выбор, и она выбрала Рейчел.
Если я скажу Дженне о Зейне и о своей задумки, расскажет ли она Рейчел? Как бы я не хотела верить, что она не расскажет, правда состояла в том, что я не была уверена. Возможно, над тем «как» Дженна вероятно ломала голову прямо сейчас.
Я поняла, с опоздание, что звуковой сигнал прозвучал несколько секунд назад, сигнализируя готовность для меня оставить сообщение.
– Хм, Привет, Дженна, это Ариана. Снова. – Помедлила я, не зная, что сказать, но, не имея возможности повесить трубку не сказав хотя бы что-то.– Послушай, я знаю, что ты до сих пор расстроена. И я хотела бы...– я тяжело сглотнула.– Я хотела бы, чтобы это было не так. Мне хотелось бы, чтобы мы видели вещи одинаково, чтобы мы видели Рейчел одинаково.