Следующая серия: мой любимый санитар - Мара, она разговаривала со мной так, будто я была человеком и улыбалась мне, вместо того, чтобы избегать моего взгляда - вставала с открытым пакетом моих любимых конфет в руке и пластиковой чашкой на полу, напротив нее. Моя задача? Остановить арахисовое M&M , которые Мара кидала, прежде чем они упадут в чашку (или на землю, ее прицел иногда сбивался). И я могла съесть конфеты, которые "спасла". Вкуснятина.
Затем, раз я освоила это, то теперь должна была перенаправить падение конфеты в другие чашки в другом конце комнаты, по команде. И все быстрее и быстрее. Со скоростью выстрела, на самом деле. Для последнего теста, Мара использовала резиновые шарики, и один из них, в самом деле, проделал дыру в дальней стороне чашки, послав пластиковые осколки в воздух. За это я получила целый пакет конфет в тот раз. (Только годы спустя, я поняла чему они тренировали меня. Перенаправление пуль это полезный навык, если у тебя есть необходимость такого рода.)
Однако, третья серия тестов, изменила все. Мара вкатила стеклянную клетку на металлической тележке. В ней, крошечная коричнево-белая мышка, сновала через слой кедровых опилок, бегая между блестящим металлическим колесом в углу и бутылкой воды, висевшей внизу, на другой стороне клетки. Я была очарована. До этого, я никогда не видела животного, любого вида. И, по глупости, я подумала, что у меня появился своего рода компаньон, в моей одинокой комнате, даже если всего лишь на пару дней.
Мои первое задачи с мышкой были просты, безобидны. Используя свой разум, удержать колесо от перемещения, когда мышка пыталась толкать его вперед. Затем, я должна была держать мышь неподвижно, опять же, не прикасаясь к ней.
— С другого конца комнаты, дорогая, - сказал Доктор Джейкобс через интерком.
Преуспев во время предыдущих попыток с поощрением в виде - похода НАРУЖУ, болтающейся передо мной, я даже не раздумывала. Конечно, я могу обездвижить мышь. В задаче были сложности, включавшие: энергию, молекулы, вибрацию атомов, и другие научные аспекты, о которых я не подумала. Это было так просто, что я могла сделать это.
Но я проявила особую заботу, чтобы не навредить Джерри. В моей голове, шестилетнего ребенка, мы были друзьями. (Я назвала его в честь смышленой мышки из мультика; хотя, мой Джерри, к сожалению, не проявлял далеко идущей инициативы или интеллекта своего тески. Но я надеялась.)
Ночью, когда тесты были завершены и все разошлись по домам, я слышала умиротворяющий шум, от возни Джерри через кедровые опилки или вращение его колеса, которые составляли мне компанию. Так же, я разговаривала с ним, шептала, чтобы никто не мог услышать. Он не отвечал или не замечал моего присутствия, но я знала, что, в конце концов, это изменится.
Я научила Джерри доверять мне. Я вытаскивала семечки из подсолнуха, из его еды, прежде чем он мог съесть их, и использовала их, чтобы приманить его ближе, чтобы можно было погладить его.
В любом случаи, моя неделя или около того с Джерри была, вероятно, самой счастливой за все время моего пребывания в лаборатории.
Я должна была знать лучше. Мои занятия должны были навести меня на то, что должно последовать дальше. Ежедневный учебный план включал в себя видео со схемой анатомии мыши. Найти сердце. Понять, как оно работает.
Но я не обращала внимания. До тех пор, пока Доктор Джейкобс не изложил, чего именно он хочет.
- Убей мышь, - сказал мне он, однажды днем через интерком, едва подняв взгляд от пачки бумаг на своей планшетке.
- Что? — я уставилась на него, не понимая. Я посмотрела на Мару, стоявшую рядом с Доктором Джейкобсом в комнате наблюдений, для подтверждения его слов. Но ее глаза расширились от удивления.
- Сэр, - начала она.
- Просто останови сердце. Ты можешь это сделать, - нетерпеливо сказал мне Доктор Джейкобс, сердито смотря на Мару.
Мара, в свою очередь, ответила мне вынужденной улыбкой и жестким не обнадёживающим кивком. Но я чувствовала ее страх.
Я не шевелилась. Я знала, что могу сделать то о чем он просил - найти быстро бьющееся маленькой сердце Джерри, представив его таким, каким видела сердце на схеме и приказать ему остановиться. Но я не буду; Джерри был моим другом.
Что-то в моей неподвижности насторожило Доктора Джейкобса. Он положил свою планшетку, сердито фыркнув.- Дорогая, ты была такой послушной, до этого момента. Ты хочешь выйти НАРУЖУ, не так ли?— Его улыбка была натянутой, каким-то образом, угрожающей.
Мой разум перенес меня к Лео и его окровавленной ухмылке. Урод. Они никогда не выпустят меня отсюда.
Я нахмурилась. Он говорил правду, я бы точно почувствовала. Но, так же, я не увидела никакого смысла в обмане Доктора Джейкобса. Кто-то лгал.
Доктор Джейкобс никогда точно не говорил, когда меня выпустят наружу или на каких условиях, вдруг указала моя логическая сторона. Я узнала это - как стратегию переговоров, обычно применяемую среди людей. Она называлось - оставить лазейку.
Жаркая волна наполнила меня, заставив меня сжать руки в кулаки. В тот момент, я ненавидела Доктора Джейкобса, не только за просьбу убить Джерри, чего я не сделаю, а за то, что заставил меня ждать того, чего он не собирался исполнять.
Доктор Джейкобс принял мое молчание за знак согласия. - Очень хорошо. Он схватил свою планшетку и начал листать страницы.
- Нет. - Мой голос прозвучал тихо и мягко. Я почувствовала, как пот выступил на задней части колен и на сгибах локтей. Отказ всегда имел последствия. Но в отличие от других случаев - когда санитары, как Лео приходили, чтобы заставить сотрудничать - это было единственной вещью, которую Доктор Джейкобс не мог заставить меня сделать.
Или я так думала.
При звуке моего отказа, вся активность в комнате наблюдений остановилась, взгляды санитаров сосредоточились на Докторе Джейкобсе. Атмосфера была напряженной в последнее время. Мужчины в военной форме, со множеством звездочек и медалей на плечах, выбрали этот момент, чтобы войти в комнату наблюдения, где, казалось, их ждали и были им не особо рады. С громким щелчком, Доктор Джейкобс положил свою планшетку. — Сейчас, Ванносевен, я не думаю, что ты...
- Нет, - еще раз быстро сказала я, прежде чем одумаюсь. Меня трясло с головы до ног.
Мара попробовала еще раз. — Сэр, я думаю, она привязалась к...
Но Доктор Джейкобс не хотел слушать ни одного из них.
На ночь он убрал из комнаты мою койку, оставив меня спать на холодном, жестком полу. Когда это не сработало, убрал из камеры все, кроме клетки Джерри.
К тому времени, однако, я начала наслаждать его чувством разочарования. И он знал об этом.
Так что он забрал всю еду, Не только мою, но и еду Джерри тоже.
Я начала замечать воздействие на Джерри через день или два. Он больше не покидал своего гнезда из кедровой стружки, чтобы побегать в колесе или попить из бутылки с водой, которую я наполнила в раковине. Я постоянно проверяла его, убеждаясь, что его бока все еще двигаются при вдохе и выдохе.
На пятый день моего бунта, Доктор Джейкобс, дедушка-долбаного-искусства выключил свет, оставив меня в темноте.
Вспоминая те дни в кромешной тьме, я вздрогнула и встала с кровати, чтобы включить лампу на столе и свет в шкафу, сделав свою комнату, светлой, насколько это возможно.
Я никогда не забуду такую темноту. Подобного я н испытывала никогда. Мои глаза создавали туманные, безумные выдумки из ничего, в попытке увидеть хоть что-нибудь. И плотность черноты была таковой, что казалось, будто я могу захлебнуться в ней.
Но тишина была хуже.
Я ничего не слышала. Никакого шума, за исключением Джерри и меня. Не мыслей, не чувств. Только пустоту, покинутую тишину.
Могли ли они просто оставить меня здесь? Навсегда? Джейкобс уже говорил мне, много раз, я для него не имею ценности, если я не иду на сотрудничество.
Так что... моим единственным оправдание было то, что мне было шесть лет, я была голодна и напугана. И заперта в темноте, в маленькой комнате. Может навсегда.