Таких людей он мысленно называл человек-бомба — чем дальше ты от нее, тем безопаснее для тебя.
Кирилл удивлялся как Анастасия Андреевна, такая душевная приятная натура, может терпеть в своем окружении такую жесткую и надменную женщину? Как ей не тяжело и не противно?
«Лучше бы Татьяна Сергеевна учила детей, а Валентина Васильевна убирала по дому»
Подумал он и поехал по неотложному делу, которое сам себе и придумал.
Человек сидел в машине и жалел, что не может закурить сигарету. Ждать ему пришлось долго, но выдавать себя зажженной сигаретой нельзя. Оставалось совсем немного. Времени осталось мало. Сегодня дети в бассейне. Такое уж расписание. А время поджимает. В доме никого не должно быть. Кто там ходит и что там делает? Неужели домработница? Этого еще не хватало. Но оставлять на другой день нельзя. Другого шанса может и не быть. Нужно идти. Идти по намеченному плану. Получилось непредвиденно, но план менять нельзя.
Человек затянул капюшон, надел перчатки, открыл бардачок, достал флакон и вышел из машины, украдкой направившись в дом, где хлопотала домработница Татьяна Сергеевна.
Татьяна Сергеевна негромко напевала себе под нос и дотирала последнюю ступеньку на лестнице. И последнее что она успела подумать — «осталось протереть перила и на сегодня все, генеральная уборка закончена, а завтра можно и отдохнуть».
Но не успела, что-то мягкое и вонючее дотронулось до ее носа, под который она только что пела песню. И все.
Женщина пискнула и мягко сползла в его руки. Он оттащил ее к дивану и уложил на него, бережно подложив подушки под голову и ноги.
«надо было обувь снять» подумал он и стал ходить по комнатам, стараясь не следить. Он заглядывал в каждый шкаф, на каждую полочку. В гардеробной ему хотелось вообще все перевернуть верх дном, но найти. Но ничего не было. Он нервничал и все время оглядывался, проверяя не наследил ли. Фирменная подошва дорогих мокасин могла оставить фирменный след.
Алексей даже не думал паниковать
— это не паника, — возразил он в трубку телефона — я подумал… я тогда пьяный был… сразу и не понял толком… но из-за этого же не убивают. Не хочу я грех на душу брать. И тебе не советую. Надо вернуться и все обратно сделать. Да мне страшно. Но я же не убийца. Сам я не убиваю, но то, что я сделал, может ее убить. Это же грех. Нет, не могу я. Пожалуйста, давай все вернем обратно. Да не паникую я. Я просто представил, что может быть. Тогда я пьяный был, вот и согласился. Давай. Не могу спать. Ничего не могу. Давай вернем, исправим все. Пожалуйста.
Алексей не паниковал, его мучила совесть в купе со страхом. А вдруг кто узнает, а вдруг случится страшное и непоправимое. Он же не убийца. Ему страшно. Он не может с этими мыслями жить. Он уже несколько ночей не спит. Он даже водку не пьет, от страха и ужаса. Хотя думал, что будет наоборот. Его гложет и жжет совесть. Он каждое утро включает компьютер и, с предыханием и замиранием сердца, просматривает новости, не погибла ли? А должна. Руки трясутся, глаз дергаться стал. Каждое утро он просит себя идти и просить все исправить.
Он ходил по своему гаражу, нервно выстукивая шаги.
Гараж был оснащен всем необходимым для уединения от надоедливого бати и его женушки. Раскладушка, стол, кресло и ковер на стене. Сюда бы еще машину, но он ее продал. Все чаще стал запивать пиво водкой. Он редко здесь ночевал, и надеялся, что об этом его тайном месте батя не узнает. Леша схватил со стола пластиковую бутылку и жадно попил с горла. Нервно поставил ее обратно и продолжил
— если ты не хочешь, я сам пойду. Да. Точно. — обрадовался он своей идеи — я сам схожу. Тебе ничего делать не надо.
Он послушал трубку и вздохнул с облегчением, радостно затараторил:
— да. Спасибо тебе. Спасибо. Я тебя не выдам. Чес слово. Я все сделаю. И тебе легче станет. А мне тем более. А то я уже есть перестал. Спасибо тебе. Спасибо.