— Надеюсь, что так. — Эмма засунула удостоверение обратно в сумочку, подождала, когда ворота откроются, потом неспешно проехала на парковку.
По пути она взглянула на казармы военизированной охраны слева от нее. Помимо джипов и грузовиков, там стояла одна-единственная полицейская машина, принадлежащая местной жандармерии. Еще одно доказательство того, что никто не догадывается о предстоящей диверсии на «Ла Рень».
Припарковавшись, Эмма быстрым шагом направилась в здание, где находились службы безопасности станции. Войдя, она предъявила свой «атомный паспорт» и положила раскрытую ладонь на биометрический сканер. Сканер подтвердил, что ладонь действительно принадлежит Анне Шоль, после чего Эмме предложили пройти к металлоискателю, а ее сумочку положили на конвейерную ленту и просветили рентгеновскими лучами. Когда сумочка выехала из камеры, охранник внимательно изучил ее содержимое, осмотрев острогубцы, зажимы и отвертку, а также ее айпод, сотовый телефон, губную помаду и прочую косметику.
— Вы инженер? — спросил он, держа в руке острогубцы.
— Инспектор, — ответила Эмма.
Охранник положил острогубцы на прежнее место, вручил ей сумочку и пожелал всего хорошего.
По другую сторону барьера ее поджидал человек средних лет, с внимательными глазами за стеклами практически лишенных оправы очков и со стрижкой «ежиком», которая, верно, выглядела щегольской в далекие пятидесятые.
— Доброе утро, госпожа Шоль. Мое имя Ален Руаяль, я помощник мсье Грегуара. Он еще не приехал, но, я уверен, появится с минуты на минуту. Он никогда не опаздывает. Можете подождать в его кабинете, а я пока позабочусь, чтобы для вас приготовили бейджик, позволяющий передвигаться по станции, а также карточку-ключ с магнитным кодом.
Эмма проследовала за ним в кабинет Грегуара. Там стояли большой письменный стол, несколько стульев для посетителей и диван. Позади стола находился длинный ряд мониторов, показывающих, что происходит в различных местах на территории станции. Эмма узнала главные ворота, диспетчерский зал, блок ядерного реактора, погрузочные платформы, а также, что представляло для нее особый интерес, бассейн в хранилище отработавшего ядерного топлива.
— Пожалуй, я все-таки начну прямо сейчас, — сказала она. — Уверена, вы знаете почему.
Руаяль кивнул:
— Сегодня в три ночи мы получили приказ проявлять особую бдительность. Вам известны какие-нибудь подробности на этот счет?
— Ничего. Естественно, когда нам станет что-то известно, вы узнаете об этом первыми, — быстро ответила Эмма. — Наша служба безопасности держит руку на пульсе. Но важнее всего, чтобы соответствующие меры были приняты на каждой АЭС. Однако, прежде чем я пройду по станции и увижу все своими глазами, мне надо поработать с бумагами. Вы не станете возражать, если я займу кабинет мсье Грегуара?
— Чувствуйте себя как дома.
Эмма поставила сумочку на стол Грегуара.
— Для начала мне хотелось бы взглянуть на декларацию, где указаны все тепловыделяющие сборки для ядерного реактора, которые были ввезены на территорию станции, и все отработавшие сборки, вывезенные с нее, за последний цикл замены выгоревшего топлива. Еще мне потребуются список тех мест, куда отправлялось отработанное ядерное топливо, и подписанные документы, свидетельствующие о его доставке получателю.
Руаяль снова кивнул, не сводя с нее, однако, недоверчивого взгляда:
— Кофе?
— Благодарю, не нужно.
И снова его тяжелый взгляд.
— Подождите десять минут.
Эмма кивнула, и Руаяль вышел из кабинета. Она уселась на одном из предназначенных для посетителей стульев, развернутых в сторону письменного стола, и вынула мобильный телефон. Включив режим секундомера, отсчитала тридцать секунд. И точно в этот момент Руаяль, приоткрыв дверь, просунул в образовавшуюся щель свою стриженную под ежика голову:
— Если отработавшее топливо мы отправляли за границу, то вам понадобятся таможенные декларации?
— В этом нет необходимости. Просто квитанции, где указаны время и дата доставки. Спасибо, мсье Руаяль.
Эмма вновь сосредоточила внимание на телефоне. Как только дверь закрылась, она встала и приложила к ней ухо, прислушиваясь к затихающим вдали коридора шагам Руаяля. Затем она открыла сумочку, вынула острогубцы, отвертку, зажимы с подсоединенными к ним проводками, а потом проскользнула в коридор. На соседней двери висела табличка «Визуальное наблюдение». Она вытащила из волос графитовую отмычку и открыла замок.
Внутри располагалась стойка с аудиовизуальной аппаратурой и записывающими устройствами DVD. В помещении оказалось непривычно прохладно — это непрерывно поступающий от кондиционера воздух предохранял оборудование от перегрева. Две стены были почти полностью заняты множеством расположенных на них мониторов, показывающих в режиме реального времени картинки с изображением ста пятидесяти мест на территории АЭС. При более внимательном их изучении выяснялось, что изображения на одной стене практически тождественны изображениям на другой. Или почти тождественны. Дело в том, что в каждом месте были установлены две видеокамеры. Одна принадлежала компании «Электриситэ де Франс», владеющей данной АЭС. Другая представляла собой собственность МАГАТЭ и входила в независимую систему резервного дублирования. Как и в случае других систем, обеспечивающих безопасную работу станции, слово «дублирование» здесь тоже являлось ключевым.
С помощью своего телефона Эмма вошла в соответствующий файл и получила изображение схемы ввода визуальных данных в центральный компьютер. Там предусматривалось два оптоволоконных кабеля. По одному передавались все изображения от камер МАГАТЭ. По другому — от камер, принадлежащих самой АЭС. Для успешного выполнения задания ей требовалось, чтобы за ее перемещениями по территории станции никто не мог наблюдать. Поэтому она «перекусила» кабель, идущий от видеокамер АЭС, и подсоединила его к тому, который шел от камер МАГАТЭ. Еще раз взглянув на мониторы, она убедилась, что картинки на их экранах теперь идеально повторяют друг друга.
Затем она установила процессор изображений в режим неменяющегося кадра, как бы остановив его. Теперь картинки перестали показываться живьем, то есть в режиме реального времени: мониторы давали одно и то же изображение, застывшее в некий определенный момент. Эмма пробежала взглядом по мониторам, ища подтверждения, что теперь на них демонстрируются только застывшие кадры. Лишь на двух мониторах были видны люди. Одна камера запечатлела охранника, заступившего на пост у ограды внешнего периметра. Как обычно, тот сидел внутри своей будки. Вообще-то, бедняга мог сидеть в такой позе в течение очень долгого времени. Так что ничего необычного в его неподвижности не было.
На другом кадре виднелся диспетчерский зал управления реактором, где четверо работников стояли перед гигантским приборным щитом. Тут дела обстояли похуже. Секунд через десять любому наблюдателю покажется странным, что люди не двигаются. Не могут же четверо живых людей стоять словно манекены? Однако это всего лишь два из ста сорока восьми мониторов… Там и без них есть что разглядывать.
Времени у Эммы почти не осталось. Она не могла позволить себе заняться поиском другого изображения. Слишком большой риск. Пусть все остается как есть.
Эмма открыла дверь и вернулась в кабинет Грегуара. Торопясь, кое-как запихала в сумочку свои инструменты. Секундой позже дверь отворилась и вошел Ален Руаяль с парой толстых папок под мышкой.
— Вот накладные, — сказал он.
— Положите на стол, — ответила Эмма.
Руаяль выполнил указание.
— От мсье Грегуара по-прежнему никаких вестей? — спросила Эмма.
Руаяль отрицательно покачал головой.
— Надеюсь, вы понимаете, что у меня нет времени ждать, — заявила Эмма, перейдя на достаточно властный тон. — Я имею обыкновение начинать инспекцию с началом новой смены, минута в минуту. Я не могу допустить, чтобы слух о моем появлении разнесся по всей станции.
— Уверен, шеф вот-вот прибудет. Конечно же, он захочет встретиться с вами.
— У нас еще останется масса времени, чтобы вместе обсудить результаты инспекции. А пока… уверена, он сумеет меня найти, если у него появится такое желание.