— Да. — Чую, что-то не так.
— Макс напрудил — время менять подгузник, — Изабель многозначительно посмотрела на меня — в ее глазах плясали чертики, — и сейчас твоя очередь.
Лайтвуд!
Это послужило первым толчком, побуждающих меня посмотреть на наши отношения с другого ракурса. Естественно, я была предельно осторожна, потому что у меня были все шансы все быстро испортить. Изабель выглядела внушительно в своем поварском колпаке и фартуке. Она — справедливая, но строгая начальница, которая не терпит наглости и кривых рук на своей кухне. Но со своими близкими она иная. Добра, милая, заботливая девушка. И может я пока что и не вхожу в этот круг, но я уверенна, что мне не туда. И как оказалось, я была права.
Три месяца. Три прекрасных месяца. Черт, три самых ужасных месяца… из-за несносного альфонса по имени Джейс Эродейл. Он видимо решил взять все в свои руки. И Лайтвуд это не понравилось, так же сильно как и мне. Альфа всеми силами пытался обратить на себя мое внимание. Вот к примеру, ставлю в духовку я лазанью болоньезе, а тут сзади вот этот рimmel (мудак) с кабачком в руках. Таким созревшим и твердым, к которому достаточно прикоснуться, как вся мякоть с семенами вытечет тебе на руку. Красноречивый намек! Вот там Магнус уже во всю хихикает, а мне как-то не до смеха.
В другой раз это было поздно вечером, когда мы все уставшие после банкета пошли домой. Я, Майя и Алина решили сделать кружок и пошли в один из местных пабов. Обслуживал нас обольстительный Сэм, который был мне по душе. Вот мы и спокойно проводим вечер за бокалом светлого пива, как в паб врывается Эрондейл и противно гундосит, какая я красивая, какая я стервозная, какой я румяный стейк под пряным маслом. Это был тотальный позор для меня. В конце-концов завязалась нешуточная драка между Джейсом и одним их местных завсегдатаев.
Третий и последний (я перечислила самые неприятные случаи) раз я уже не выдержала и сказала этому альфе все то, что у меня с ним ассоциируется. Тогда у меня выдался свободный от невзгод денек (точнее от работы) и проводила я его в компании Изабель и крестника, в котором мы обе души не чаяли.
Постепенно мы обе приходили к выводу, что нас тянет друг к другу, но не делились об этом. Наши нередкие перепалки на кухне все чаще и чаще переходили в смех, чему удивлялся персонал ресторана. Я старалась не обращать внимание на красноречивые взгляды Алины или Бэта, думаю Изабель тоже была под давлением, как-никак у нее есть братец-собственник, который не терпит чужих. Наши с Алеком отношения ограничивались короткими фразами за рабочим процессом, но несмотря на холодность между нами, он больше не пытался подтрунивать надо мной и кидать двоякие оскорбления в мой адрес, потому что проникся немалым уважением, после того случая с Белкурт. И все же мы обе — две дуры, решили держать все в себе, пока не решимся сказать прямо. Но между нами не возникало неловкостей, и нередко мы помогали одна другой. Неважно, связанно это с Максом или работой на кухне. Лайтвуд иногда переходила за грань дозволенного, невзначай касаясь моей ладони, но сразу же отдергивая ее, будто она совершила преступление. Это вводило меня в краску, а Бейн только хохотал, называя нас своим ОТП. Тем не менее я не увеличивала дистанцию между нами, а мой шеф старалась не оттолкнуть меня своими действиями.
Эрондейлу же удалось испортить наш отдых.
Конец июня в Аликанте был теплым, но не знойным, а приятным с легким ветерком, с Альп. Мы решили погулять по центральной аллее, а прохожие нередко засматривались на синеглазого красавца, говоря, что наш малыш красив. Изабель тактично кашляла, так как большинство туристов вокруг воспринимало нас как супружескую пару.
— Вы так подходите друг другу! — Сказала нам милая женщина лет сорока с большой кучей (волос, конечно же) на голове.
И этой даме удалось нас смутить. И пока я как рыба в воде, то открывала рот, то закрывала его в беззвучном молчании, Лайтвуд объясняла, что черничка всего лишь ее племянник и мой крестник. Женщина с досадой вздохнула, и пожелала нам удачи.
— Все равно, вы так гармонично смотритесь друг с другом!
Это было несомненно правдой, которую мы с Изабель пытались отрицать поглядывая на друг друга с помидорами вместо щек.
Решив сделать перерыв, мы уселись на лавочку возле фонтана. Макс весело агукал в коляске, а я ела шоколадное мороженое, Изабель предпочла газировку, на что я укоризненно посмотрела.
— Что? — Взгляд черных глаз встретился с моими, и я поспешно отвела его в сторону, облизывая рожок.
— Ну, ты и содовая в моем воображении никак не сочетаешься.
— А что же тогда?
— Тягучий горячий шоколад. Мраморная говядина. Флип с шампанским.
— Ты тогда нежное терамису, жаренные в масле маньтоу и Sazerac.
— Я жгучая.
— Горячая. — Мы в открытую флиртовали друг с другом. При чем сравнения были мне очень приятны. Вот только когда Лайтвуд неожиданно отрыгнула, мы с Максом в недоумении уставились на великую шефиню.
— Вы чего? Ой…
Я расхохоталась и Макс тоже заулыбался, дергая маленькими ладошками. Ему понравилась отрыжка от тети Изабель.
— Ты невероятна, ты знаешь? — Я не могла сдержать своей улыбки. Лайтвуд смутилась, ей богу, как школьница.
— А ты красивая. — Но Изабель не осталась в долгу.
Мы молча смотрели друг на друга, не в силах нарушить спокойствие и тишину. Изабель красивая, красивая до невозможности. Она привлекательна, ее невероятное тело приковывает к себе взгляд каждого. Но ее взгляд, только на меня она смотрела с таким восторгом, желанием и страстью, переполненной чем-то другим, чем-то схожим на влюбленность, но намного сильнее…
… неужели любовь?
Такое близкое и одновременно чуждое чувство неожиданно разлилось в моей груди, словно обжигающий голубой блейзер. И я могла в тот момент поклясться, что Изабель чувствовала себя также само как и я.
Вот тут то дамы и господа идиллия и была разрушена.
Мы не заметили в толпе народа белобрысую макушку, торопящуюся к нам. Наши взгляды были прикованы друг к другу, а пальцы — в считанных миллиметрах от столь желанного прикосновения.
— День добрый, дамы, а кто у нас тут? — Эрондейл без совести просунул к Максу свой палец. Ребенку не понравился его жест и черничка вот-вот мог разреветься.
— Джейс, что ты делаешь? — Изабель была зла. Ей не нравилось, что нашу интимную обстановку разрушили столь бестактно.
— Я пришел к Максу, а вы?
— Джейс, ты издеваешься, да? — Я чувствовала как все вокруг замерло, а температура резко достигла высокой отметки. Макс Майкл начал всхлипывать. Я вытащила его из коляски и начала убаюкивать, стараясь отвлечь от назревающего скандала.
— А что? Я имею право…
— На что, а, Джейс? На публичные оскорбления, на домогательство?
— Ты чего взъелась, Из, разве не ты — мисс вечное-спокойствие-и-стальное-сердце?
— Эрондейл.
— Я не понимаю, как такая как ты может заинтересоваться в ней? — Джейс был явно пьян, потому что трезвым как стеклышко он бы не сказал такое в лицо Лайтвуд, еще при мне и ребенке. В этот раз он перегнул палку. Я встала и передала ребенка Изабель. Девушка встала рядом со мной. Я была в гневе и Джейс все-таки понял, что нарвался на неприятности.
— Эрондейл, твоя задница паломник с дырками, через которые льется всякое дерьмо? Духу не хватило мне признаться в лицо и сказать все, что тебе взбредет? Ты пьян и самовлюблен, а критинизм в тебе зашкаливает до отметки «выше дозволенного». Джейс, если ты действительно влюблен в меня, то прекрати этот цирк сейчас же. А если все это ты устроил, чтобы потешить свою задетую гордость и самолюбие, то тебе не место в моей жизни. Ты не знаешь меня, ты хочешь меня, как хотели многие до этого. Но ты никогда не получишь. — Изабель молча усадила успокоившегося от моего голоса Макса и подошла к нам. — Пойдем, Изабель. — Лайтвуд подставила мне свой локоть, который в тот момент был моей единственной спасительной соломкой.