— Что ты стоишь, Дима? Налей воды! — закричала я.
— У него ничего не болит, — процедил Дима сквозь зубы. — Ты же помнишь, что врачи сказали: это не физическая боль.
— Какая разница? Это твой сын! Как ты так можешь?
— Если бы ты не устроила истерику, никакого приступа не было бы, — Дима взял стакан, налил воды и протянул Сереже.
Ребенок попытался взять стакан, но руки сковало судорогой. Я схватила стакан и поднесла его к губам сына.
— Вот, сыночек, прими успокоительное. Сейчас будет легче, милый.
Дима, как истукан, стоял рядом. И его губы сомкнулись в тонкую упрямую нить. У него тоже был приступ. Только не боли, а упрямства.
— Уйди, пожалуйста, — прошептала я. — Просто уйди, Дима.
— Да в кайф! Видеть не могу, когда он исполняет! — Дима вышел из кухни.
Я обняла Сережу, усадила на колени и начала тихонечко раскачиваться. Сыночек постепенно успокоился в моих руках. Никому мы не нужны, кроме друг друга. Никто нам не поможет. Я обвела взглядом уютную и обжитую кухню. Утром я зашла сюда замужней женщиной. А выйду одинокой. Дима еще со мной. Но его уже нет. Он где-то далеко, в чужой жизни, у чужой женщины.
— Давай, сыночек, отведу тебя в постель. Полежишь сегодня, отдохнешь, — я поцеловала теплый висок с тонкой кожей, под которой билась голубая жилочка.
— Не хочу, — покачал головой Сережа. — Сегодня контрольная. Потом придется одному писать. Мне уже лучше, мам, — он обнял меня за шею и прижался щекой к моему лицу.
Вот он, мой любимый мужчина. За одно такое прикосновение можно все отдать. Ничего, мы справимся. Мы сильные. Словно читая мои мысли, Серёжа прошептал:
— Мы с тобой супергерои. Я нарисую комикс о нас. Продадим за миллион и уедем, куда захотим.
— Только не рисуй меня в синих трико, ладно, сынок? Пожалуйста!
— Хорошо, — улыбнулся он. — У тебя будут белые трико.
— Боже упаси! Белый маркий и полнит!
— Мам, ну ты же идеальная супер-женщина! Тебе все идет. И потом кровь врагов сама стечет с трико, потому что они из такого супергеройского материала, который не нужно стирать. Он сам не пачкается.
— Ну ладно, если стирать не нужно, тогда можно и белые.
Я отвезла Сережу в школу и поехала в ателье. Не дай бог, если бы дизайнер Ульяна Сериенко, которой оно принадлежало, узнала бы, что мы между собой называем ателье ее супер-фэшн-бутик-студию дизайна. Она бы инфаркт получила. А я за годы работы в этом ателье так и не научилась выговаривать его полное название.
Моя бывшая начальница, Виолетта Соломоновна, встретила меня, как родную.
— Иди-ка обниму! — она сгребла меня и прижала к груди шестого размера.
Виолетта была высокой, полной, статной, с чёрными, как смоль, волосами, забранными в высокую причёску-ракушку. Ярко-красная помада была ее неизменной фишкой.
— Соломоновна, у меня тут мужское пальто, — я протянула ей пакет с пальто. — Очень дорогое. Зашить бы. Вчера случайно на него наступила.
— На мужчину наступила или на пальто? — уточнила Соломоновна, вытаскивая пальто из пакета.
— На пальто. Мужчина жив и здоров.
— Ну это понятно, — Виолетта встряхнула пальто. — С твоей комплекцией ему ничего не угрожает. И с дурными мозгами тоже. Если ты видишь такой дорогой шмот на мужике, таки наступи уже сразу на банковский счет, шобы мужик никуда не дернулся. Нечем наступить — ляг сверху, зажми костями и лежи, не двигаясь. Ты хоть представляешь, сколько это стоит? — она накинула пальто на плечи. — Ой, дуры вы все. Учишь вас, учишь, и никакого с вас цимеса и шкварок!
Я улыбнулась. Впервые за много дней.
— Рыба моя золотая, ты очень осунулась, — она внимательно разглядывала мое бледное лицо и опухшие от слез глаза. — Шо так все плохо? Конец света или налоговая?
— Не налоговая, Соломоновна. Хуже.
— Ой, вэй! Что может быть хуже?
— У моего мужа любовница, — прошептала я.
Все женщины, что работали в ателье, застыли, с жалостью глядя на меня. Виолетта прижала к груди пакет и впервые в жизни помолчала минут пять.
— Соломоновна, может, послать гонца, чтоб принес он нам винца? Сегодня можно. С такими-то новостями, — одна из портних отложила в сторону роскошную вечернюю юбку, которую вышивала серебром.
— Я те пошлю! — вскинулась Виолетта. — Слышь, Надюш, в прошлый раз послали Кильку за шампусиком, — она ткнула пальцем в худенькую девушку, которая старательно сопя, вшивала пояс в брюки.
Эта девушка Аня как раз пришла мне на замену в ателье за три дня до того, как я уволилась. Виолетта тогда презрительно оглядела ее тоненькую фигурку и вынесла приговор: