– На самом деле все не так ужасно, как мы думаем. Любовь никогда не была обязательным условием для брака, и теперь я понимаю почему.
– Полезно было бы узнать. Я лишь недавно раздумывала над тем, можно ли терпеть близость при таких условиях.
Алексии не понравился тон, каким были сказаны эти слова. Должно быть, Роуз до сих пор не оставила постыдную идею стать куртизанкой.
Роуз встала, словно осознав, что ее слова оскверняют храм.
– Идем на улицу. Эта дверь ведет на церковное кладбище.
Кладбище окутывал густой туман, поэтому девушкам здесь было ничуть не уютнее, чем в пропитанном сыростью храме. Они шли бок о бок сквозь ряды хилых растений, мимо надгробий.
– Как поживает Ирен? – спросила Алексия.
– Я ударила ее на прошлой неделе. Она надувала губы и вела себя как сущий ребенок. Я вышла из себя и дала ей пощечину. А потом несколько дней ненавидела себя за это. Ирен только недавно вновь начала разговаривать со мной.
– Мне кажется, она не вела себя подобным образом даже в переходном возрасте.
Роуз тихо засмеялась:
– О да. Нельзя жаловаться, если вынужден молчать в порыве раздражения. Я стараюсь помнить, что ей пришлось тяжелее всех. Ведь ее всегда окружала роскошь.
– Разреши мне помочь ей, – осторожно произнесла Алексия и теперь ожидала реакции сестры.
– Ты должна понять, что Тимоти никогда не позволит этого. Принимать милостыню от Ротуэлла. Это вгонит его в могилу, и, боюсь, он и нас заберет с собой.
– Ты говоришь так, словно он сошел с ума. Уверена, он неопасен.
– Чувство горечи может перевернуть сознание человека. Боюсь, в случае с Тимоти все так и случилось. Он даже стал обвинять Бена в том, что произошло. Бена, который давным-давно умер. Это ли не признак безумия?
– Как он может обвинять Бена? Я понимаю, что Хейден не позарился бы на чужое, если бы Бен был жив, но…
– Тим говорит, что у нас хватило бы средств, чтобы пережить все это, если бы Бен не посылал все деньги в Бристоль. Вот до чего он договорился. Бен выплачивал один из долгов нашего отца. Он повел себя благородно, а Тим его теперь обвиняет. – Роуз обняла Алексию за талию. – Давай поговорим о чем-нибудь более приятном. Расскажи мне о новых платьях и драгоценностях. Я могу ненавидеть мужа, который все это тебе покупает, но рада, что ты теперь можешь ни в чем себе не отказывать. Я буду поедать их глазами в своем воображении и мысленно примерять на себя.
– Мне нужно ехать, чтобы успеть домой до наступления ночи, – сказала Роуз.
Девушки сидели на скамье. Пальцы Алексии давно уже окоченели от холода, но она не хотела прерывать беседы. Этот момент так напоминал ей прежние времена, когда они просто беседовали о простых вещах.
Девушки направились к двери, ведущей в церковь. Все это время Хейден ждал жену в экипаже. Алексия не думала, что он смягчится, когда она вернется после встречи с сестрой.
Когда девушки вошли в церковь, Алексия вновь попыталась предложить помощь:
– Я понимаю, ты не можешь принять деньги от моего мужа. Но у меня есть собственные сбережения, хоть и небольшие. У меня по-прежнему лежат деньги в банке. Кроме того, я могу продолжать делать шляпы. Тайно. Мне хотелось бы, чтобы время от времени ты брала у меня несколько фунтов. Это будут мои собственные деньги, а не его.
Роуз остановилась у главного входа. Она наклонилась и поцеловала Алексию в щеку.
– Но теперь ведь у вас все общее, не так ли? Твои деньги – его деньги. Сможешь ли ты хранить все в тайне так, чтобы он ни о чем не догадался? Нет, дорогая сестренка, давай не будем полагаться на ложь, которая может обрушить на тебя его гнев. Мы с тобой будем подругами, насколько позволяют обстоятельства, но я не стану брать у тебя денег.
Когда девушки вышли на улицу, Роуз остановилась, напряженно глядя прямо перед собой.
Экипаж Хейдена стоял теперь в самом конце выложенной гравием дорожки, ведущей к церкви. Хейден стоял возле экипажа и терпеливо ждал. Двуколки Роуз не было видно.
Заметив девушек, он пошел навстречу.
– Мисс Лонгуорт, простите мне мою дерзость. Ваш возница начал проявлять нетерпение и уже собрался идти вас искать. Я не хотел, чтобы он вас побеспокоил, поэтому заплатил ему и отпустил.
Роуз выглядела так, словно готова была убить обидчика. Ее взгляд метал молнии.
Алексия выглядела не менее разгневанной.
– Думаю, ты поступил бы разумнее, позволив кучеру разыскать мою сестру. Она сама решила бы, как ей поступить.
– Я знаю, насколько важна была для тебя эта встреча, дорогая. Поэтому хотел, чтобы вы как можно больше времени провели вместе. – Хейден указал рукой на экипаж. – Мы останемся сегодня в Эйлсбури-Эбби, мисс Лонгуорт. А вас подвезем домой.
– Я должна отклонить ваше предложение.
– Но это по пути и не доставит нам неудобства.
– Я вынуждена отказаться не потому, что боюсь причинить вам неудобство.
– Вы вынуждены отказаться, потому что этого требует ваша гордость, мисс Лонгуорт. Я сяду рядом с кучером, если это поможет уговорить вас.
Супруги ждали, пока Роуз примет решение. Алексия видела, что сестра взвешивает все «за» и «против», пытаясь решить, сможет ли она нанять в городе другую двуколку, учитывая выход из положения, предложенный Хейденом.
– Его не будет в экипаже рядом с тобой, – прошептала Алексия. – Кроме того, мы сможем еще немного побыть вместе.
Роуз с неохотой позволила сестре уговорить себя сесть в экипаж. Хейден захлопнул дверцу и взобрался на козлы рядом с возницей.
Девушки молчали, и путь до дома Роуз показался Алексии долгим. Роуз отказывалась разговаривать. Она то и дело поглядывала на крышу экипажа.
Алексия пыталась представить, что она выскажет мужу по приезде домой. Но на полпути ее гнев испарился. Хейден просто проявил любезность. Хотел, чтобы сестры как можно больше времени провели вместе. Роуз тоже поняла бы это, если бы раскрыла пошире глаза и увидела что-то еще, кроме причиненного им вреда.
Но Алексия хотела слишком многого. Семья, чьи деньги таяли с каждым днем, вряд ли могла по-доброму относиться к человеку, который обрек их на бедность.
Когда экипаж въехал на улицу, ведущую к дому Лонгуортов, Роуз открыла маленькое оконце в передней панели экипажа и попросила остановиться. Не дожидаясь кучера, она вышла из экипажа. И она прошла половину пути, прежде чем Хейден вернулся в экипаж.
– Она не хочет, чтобы Тимоти видел экипаж, – пояснила Алексия. – Он превратит ее жизнь в ад, если узнает, что мы подвезли ее до дому.
– Ничего другого я не ожидал. – Хейден посмотрел вслед девушке, которая свернула с улицы и исчезла из виду. Он закрыл дверцу. – Подожди здесь. Найди плед и закутайся в него. Я не задержусь.
– Не задержишься где?
Хейден указал на крышу, видневшуюся сквозь кроны деревьев:
– Там. У меня есть кое-какое дело к Тимоти Лонгуорту.
Хейден ждал у двери. В конце концов, они откроют. А если нет, он войдет без разрешения.
Дверь со скрипом отворилась. В дверном проеме появилось лицо Роуз – пепельно-серое и весьма обеспокоенное.
– Уходите. Пожалуйста, уходите. Вы не имеете права…
– Я пришел повидать вашего брата, мисс Лонгуорт. В его и ваших интересах узнать то, что я собираюсь сказать.
– Он ни за что не станет разговаривать с вами. Уходите!
Девушка хотела захлопнуть дверь, но Хейден удержал ее рукой.
– Скажите ему, что у Бенджамина остался по меньшей мере один счет, который не внесен ни в один банковский отчет. Я знаю, в каком он банке.
На лице Роуз возникло скептическое выражение, но она открыла дверь, провела Хейдена в гостиную и ушла.
– Вы будете гореть в аду, помяните мое слово.
Хейден переключил внимание на молодой голос, проклинавший его. В дверях с недовольным выражением лица стояла Ирен.
– Вы разрушили мою жизнь. Ваша кузина спит в моей постели, она примет участие в моем сезоне, а я никогда не выйду замуж, потому что у меня нет приданого и… и… – По щекам девушки заструились слезы. – Роуз сказала, что у Алексии были свои причины для того, чтобы выйти за вас, но мне в голову не приходит ни одна. Омерзительно, что она вышла за вас. Именно за вас. Но она не простит вас, нет, никогда не простит. Она любит нас, а не вас. Она…