– Пойдешь с нами ужинать? – галантно спросил Али. Эльза ослепительно улыбнулась, показав все свои вставные зубы:
– С удовольствием, мальчики, в какой ресторан вы меня поведете?
Али криво улыбнулся и сказал:
– Вопросов больше не имеем.
Повернулся спиной к смеющейся Эльзе и вышел на крыльцо. За ним, ухмыляясь, шел Ислам.
– И ничего смешного, – сказал Али и добавил: – Между прочим, ее сам коротышка харит, а кто я такой рядом с ним!
– Это вряд ли, – заметил Ислам. – Коротышка моложе ее, на что она ему?
Коротышкой называли директора ПТУ, маленького и толстого Ибада Ибадовича.
Али открыл было рот, чтобы возразить, но тут увидел Виталика, сидевшего на скамейке возле крыльца.
– Э-э, – удивленно воскликнул он, – токо что тебя с крыши с телкой видели, а ты уже здесь сидишь.
– Я напрямик, по пустырю, – объяснил Виталик, – и через забор. На ужин идете? Я с вами.
За зданием находилась волейбольная площадка, и рядом – футбольное поле, через которое живым ручейком тянулись учащиеся занимать очередь на ужин. Из группы болельщиков отделился один человек и подошел к ним. Это был второй Виталик, Большой, как окрестил его Ислам, чтобы не путать с другим Виталиком, хотя роста они были одинакового. Виталик Большой, юноша плотного телосложения, уступал в силе только Али, тогда как Виталик Маленький был худ до неприличия, кожа да кости. Но при этом имел длинные мускулистые руки, в драках наносил удары такие сильные и быстрые, что приводил в недоумение противника.
– Кушать идете? – спросил Виталик Большой. – Я с вами.
– А в ресторан не пойдешь? – спросил Али.
– Отвали, – сказал Виталик Большой.
Его родной дядя работал шеф-поваром в ресторане, куда он время от времени ездил. Шеф кормил его человеческой едой, и это обстоятельство вызывало у Али непреходящую зависть, потому что он больше всех страдал от постоянного чувства голода – вследствие скудного казенного питания. Из столовой тащили все, от начальства до поварят.
– Слушай, счастливчик! – воскликнул Али. – У тебя есть шанс поиметь Эльзу.
Виталик, ожидая подвоха, настороженно посмотрел на него.
– Своди ее к дяде, и она будет твоей, она сама так сказала, клянусь твоей жизнью.
Ара[9], во-первых, клянись лучше своим жирным брюхом, во-вторых, мне твоя Эльза сто лет не нужна, в-третьих, отвали от меня, пока в лоб не получил.
– Ты слышал? – спросил у Ислама Али. – Нет, ты слышал, что эта мелюзга себе позволяет? – И, обращаясь к Виталику: – Во-первых, пацан, чтоб ты знал, это не брюхо, это мышцы, пресс называется, во-вторых, если тебе Эльза не нужна, почему на нее кидаешь по ночам, а в-третьих, до моего лба, сопля, тебе еще достать надо.
– Это твой папа на Эльзу кидает по ночам, – возразил Виталик Большой.
– Вы все слышали? – спокойно сказал Али, – этот щенок оскорбил моего отца, поэтому мне ничего не будет за то, что я его сейчас убью, вы все будете свидетелями.
С этими словами он бросился на Виталика. Противники вошли в клинч и, кряхтя от напряжения, принялись топтаться на месте, пытаясь свалить друг друга.
Ислам и Виталик Маленький, спокойно переговариваясь, пошли дальше, не обращая на них внимания. Запыхавшиеся Виталик и Али догнали их в конце поля и как ни в чем не бывало пошли рядом.
– Твое счастье, что они ждать не стали, – тяжело дыша, объяснил Али, – они же свидетели, я без них тебя замочить не могу, посадят. Считай, что ты в рубашке родился.
В столовой стоял резкий запах жженого сахара – им повара заваривали чай. В котел кидали половину маленькой пачки грузинского чая (для правдоподобия – чтобы плавали чаинки) и выливали половник жженого сахара, который давал прекрасный рубиновый цвет, словно заваривали индийский чай со слоном. Собственно, ужин также не отличался изобилием. На столах было то же, что и всегда: пшенная каша, сдобренная жарким в виде пары косточек, с которых повара заботливо срезали мясо, и ложкой подливы. За три года жизни в училище Ислам так и не смог одолеть ни пшенную, ни перловую кашу: подбирал хлебом подливу, выпивал эрзац-чай и вставал из-за стола с пустым желудком и чистым сердцем.
После ужина они сидели в комнате Ислама и слушали Виталика Маленького, который рассказывал о своих успехах.
– Как думаешь, даст? – спросил Али.
Виталик открыл рот, чтобы ответить, но в этот момент вошел Черемисин. Все замолчали и стали смотреть на него. Никто не знал его имени. Круглолицый, малорослый, он всегда был на побегушках, правда, в свете последних событий, знакомство с братом девушки придало ему значительности, он словно стал выше ростом.
– Сигареты нету? – спросил Черемисин.
Все разом полезли по карманам, но он взял сигарету у Али. Вкусно затянулся и выпустил дым из носа, затем посмотрел на Виталика Маленького и сказал:
– Джульетты брат сказал, что если еще раз тебя увидит с сестрой – ноги переломает.
– Я его маму и так и эдак, – быстро ответил Виталик Маленький, надеясь отвлечь внимание ребят, но сделать это не удалось.
Все стали, ухмыляясь, смотреть на него.
– Что уставились? – разозлился он.
– Ее что же, зовут Джульетта? – спросил Виталик Большой, едва сдерживая смех, – что ж ты молчал, получается, что ты теперь Ромео!
– Поэтому и молчал, знал, что вы смеяться будете, как дикари. А кто назовет меня Ромео – сразу получит в лоб.
Кроме Черемисина, который меньше всех был склонен назвать Виталика Ромео, угрозы никто не испугался, но все же ни один не засмеялся.
– А почему Джульетта, – вновь заговорил Виталик Большой, – она что, итальянка, что ли, а?
– Армянка, – нехотя ответил Виталик Маленький.
– А, ну тогда все ясно.
– Что тебе ясно? – спросил Али.
– Ничего, просто у них очень красивые имена: кого не спроси – обязательно Кармен или Джульетта, Анжелика или Гамлет, очень они любят Шекспира.
– «Кармен» написал не Шекспир, – сказал Ислам. – Мериме.
– Кто?
– Мериме, Проспер Мериме.
– А Джульетту кто написал?
– Самед Вургун, – сказал Ислам, но, увидев, что Виталик Большой схватился за сердце, быстро сказал: – Шучу.
Виталик шумно перевел дух и попросил:
– Не шути так больше.
– Не буду, – пообещал Ислам и спросил у Черемисина: – Так что, ты говоришь, этот козел вякнул?
– Он сказал, что если вот его, – показывая на Виталика Маленького и, видимо, испытывая тайное удовольствие, сказал Черемисин, – еще раз увидит, ноги переломает.
– Я его маму так и эдак, – повторил Виталик Маленький.
– Надо с ним поговорить, – задумчиво сказал Ислам, – по-мужски. Может, поймет.
Он оглядел присутствующих. Вследствие травмы, полученной в недавней драке, у него было повреждено одно веко, от этого один глаз казался больше другого.
– Как по-мужски? – спросил Али. – Мочить будем? Виталик Большой потушил сигарету и спросил:
– Вчетвером одного?
– Ишь ты, какая цаца, – возмутился Али, – вчетвером одного, а когда они наших ловят по одному, целой шоблой, это ничего? Ислама на Кубинке десять человек в кольцо взяли, чуть глаз не выбили, хорошо, да?
– Зачем бить, бить не будем, – вмешался Ислам, – я сказал: поговорим, объясним, что человек влюблен – девушке приятно. Вчетвером даже хорошо. Оценит, что не тронули. Вы согласны? Поднимите руки, кто согласен.
Виталик Маленький и Али подняли руки, Виталик Большой выдержал паузу, давая понять, что он не вполне согласен и что у него есть свое мнение, но все же не стал отрываться от коллектива, взялся за ухо, да так и оставил руку в воздухе. Все посмотрели на Черемисина, который, в свою очередь, посмотрел на дверь. Но между ним и дверью сидел Али, и, хотя вид у него был довольно миролюбивый, Черемисин каким-то необъяснимым чувством понял, что мимо него ему не пройти. Тогда он сказал, запинаясь: