– Рубен мой друг.
– Рубен? – удивился Ислам. – Почему Рубен, почему не Гамлет или Ромео, почему, в конце концов, не Тибальд или Меркуцио, отчего такая непоследовательность?
– Ромео у нас уже есть, – заметил Виталик Большой.
– Попридержи язык, – сказал Виталик Маленький.
Виталик Большой лучезарно улыбнулся, сводя угрозу на нет; обезоруживающе улыбнулся.
– Друг, говоришь? – зловеще спросил Али. – Ах ты двурушник, чай наш пьешь, а он – друг! Когда тебе в столовой карабахские хвост прищемили, ты к кому жаловаться побежал? К своему другу или к нам, а? – рявкнул он.
Черемисин нахохлился и, казалось, стал еще меньше. В качестве последнего довода Али поднес к носу Черемисина огромный кулак.
– Ну хорошо, – чуть не плача, согласился Черемисин.
Исламу стало жаль его, и он сказал:
– Ты не расстраивайся, Черемисин, я же русским языком объяснил: бить мы его не будем, просто поговорим. Ты же передал слова Рубена Виталику, теперь передай пожелание Виталика Рубену. Виталик, что ты хочешь передать Рубику?
– Я его маму так и эдак, – сказал Виталик.
– Слушай, что ты прицепился к его маме? – раздраженно сказал Ислам, – говори по делу.
– В самом деле, – поддержал Ислама Виталик Большой, – ты бы определился, в конце концов, кого ты хочешь, маму или дочку.
– Кого хочу, тебя не касается, – огрызнулся Виталик Маленький, – захочу – ее бабушку хотеть буду, не твое собачье дело.
– Человек ждет твоего пожелания Рубену, – сказал Ислам, показывая на Черемисина.
Виталик Маленький задумался, потом произнес:
– Черемисин, передай Рубену, что я его…
– Нет, я больше не могу этого слышать, – взмолился Виталик Большой.
– Да я не маму, – взорвался Виталик Маленький, – я сестру, Джульетту, ждать буду, пусть передаст братухе.
– Слыхал, Черемис, – сказал Ислам, – передай своему другу, что этот дерзкий мальчишка не испугался его угроз и ждет Джульетту на свидание. Где ты ее ждать будешь?
– Под фонарем, – нехотя пробурчал Виталик Маленький, – напротив общежития политехникума.
Ему эта затея была как-то не очень по душе, но идти на попятный он уже не мог.
– А когда? – спросил Черемисин.
А прямо сейчас, – Ислам взглянул на часы, – скажи, что передал все, как он велел, а этот наглец рассмеялся тебе в лицо, нет – в макушку, и сказал, что у него с Джульеттой свидание в двадцать один ноль-ноль. А то, что он про маму и, тем более, про бабушку говорил – не передавай, ни к чему. Давай, дуй.
Черемисин стрельнул напоследок еще одну сигарету, заложил ее за ухо, тяжело вздохнул и направился к дверям. Когда он взялся за ручку, Виталик Маленький остановил его:
– Тормози, сегодня пятница, она на дачу поехала с родителями.
– А Рубен дома, – сказал Черемисин.
– А кого я, по-твоему, ждать буду, если ее нет?
– А-а, – сказал Черемисин.
– Эх, черт, а я уже настроился, – произнес Али.
– Операция переносится на понедельник, – сказал Ислам.
– Тогда пойдем, к автобусной остановке сходим? – предложил Али.
– Что мы там не видели? – спросил Виталик Большой.
– Пристанем к кому-нибудь, морду набьем.
– Смотри, как бы тебе не набили в понедельник.
– А ты не каркай.
– У него друзей очень много, – сказал Черемисин, – голубятники друг за друга знаете как стоят!
– Черемисин, свободен, – приказал Али, – до понедельника на глаза мне не показывайся, понял?
– Понял, – кротко ответил Черемисин.
– Иди спать.
Черемисин, пожелав всем спокойной ночи, вышел из комнаты.
– Тогда пойдем к женскому общежитию, – предложил Али, – снимем кого-нибудь.
– А деньги у тебя есть? – спросил Виталик Большой.
– Рубль есть.
– За рубль только у вас в деревне телку снять можно. А здесь столица, за рубль тебе никто не даст.
– Это у вас в деревне телки за рубль дают, – вдруг обиделся Али за свою деревню. – А в нашей деревне телок нет. – Помолчав, справедливости ради добавил: – У нас сразу старухами рождаются, поэтому я в Баку и приехал, как лосось, на зов инстинкта.
Утром, в половине восьмого, Ислам был у ворот винзавода. Кроме него вдоль красной кирпичной стены стояли или прохаживались еще с десяток поденщиков, среди которых были и пацаны, и взрослые. Большинство из них работали с постоянными шоферами и были спокойны за хлеб насущный. Ислам же мог приходить сюда лишь по выходным и всякий раз выступал в роли запасного игрока: водители, оставшиеся по какой-либо причине без грузчика, оглядывали их, как рабов на рынке, и манили пальцем счастливчика. Платили хорошо: червонец – пацану, полтора – взрослому, но и труд был рабский, тяжелый – весь день таскать ящики с бутылками. Здесь многое зависело от везения: водка была самым желанным грузом – легкие проволочные ящики с поллитровыми бутылками, а самым ненавистным – тяжеленное шампанское в деревянных неподъемных «гробах».
Ислам посмотрел на часы: после восьми ждать уже не имело смысла. Его шансы умаляло еще и то обстоятельство, что среди оставшихся немногих соискателей он был самым тощим. Еще пять минут.
– Эй, парень.
Из кабины ГАЗ-51 на Ислама смотрел круглолицый, гладко выбритый мужчина лет сорока с короткими пышными усами. Шофер мотнул головой, приглашая в кабину. Ислам не заставил себя ждать: с достоинством подошел, влез и захлопнул за собой дверь. Прямо перед ним, в углу лобового стекла, висел двухсторонний портрет Сталина.
– Игоря выгоню, клянусь мамой, выгоню, – в сердцах произнес шофер, – такого дня нету, чтобы он не опоздал. Зачем он сюда ходит, я не понимаю: весь день работает, вечером пьет – утром на работу опаздывает.
– Театр абсурда, – произнес Ислам.
– Что? Да, абсурд, конечно, абсурд, – согласился шофер.
– Керим, а парень-то грамотный, а? – насмешливо добавил он, обращаясь к напарнику Ислама, коренастому молодому азербайджанцу.
Тот ухмыльнулся и в ответ сказал:
– В нашей работе не образование нужно, сила нужна.
Шофер повернул ключ зажигания, выжал педаль стартера и несколько раз газанул, добиваясь устойчивой работы двигателя.
– Подожди, – сказал Керим, – вон Игорь бежит.
Из-за угла действительно показался торопливо идущий мужчина в очках.
– Выходи, образовонский, – насмешливо сказал напарник.
Шофер взглянул на Ислама: тот вздохнул и, ни слова не говоря, взялся за ручку.
– Сиди на месте, – сказал шофер и добавил: – Керим, занимайся своим делом. Игорь пускай теперь весь день бежит, зад-перед.
Он со скрежетом воткнул передачу и въехал в ворота.
На территории винзавода машина остановилась на небольшой площади перед массивным зданием производственного корпуса, где уже находилось около десятка грузовиков. Дождавшись своей очереди, шофер сдал машину задним ходом к эстакаде, на которой было установлено несколько ленточных транспортеров.
– Давай, разгружай, – сказал шофер и куда-то ушел.
Керим поднялся на эстакаду и, заглянув в проем, в который уходила черная прорезиненная лента, кликнул кого-то. Появился парень, выглянув, удостоверился, что машина стоит под разгрузку, включил рубильник и нажал кнопку выключателя. Тем временем Ислам взобрался в кузов, который был загружен пустой стеклотарой.
– Давай, начинай, – сказал ему Керим. – Аллах, Мухаммад ва Али[10].
Ислам бережно взял ящик и поставил его на ленту, затем другой, третий. За ним насмешливо наблюдал Керим. Когда в кузове высвободилось достаточно места для двоих, он влез в кузов, стал хватать ящики и швырять их на транспортер яростно и немилосердно, говоря:
– Вот как надо, а так весь день разгружать будем. Ислам пожал плечами:
– Посуда же побьется.
– Не побьется, давай, давай, сейчас придет, орать будет. Ислам последовал его примеру. Вскоре появился шофер и издали стал кричать:
– Ала, что, заснули там? Быстро, быстро, товар разберут, – и, встав на подножку, стал раскуривать папиросу.
Бросив последний ящик на ленту, взмокший Ислам спрыгнул на землю и влез в кабину. Вождь с усмешкой смотрел на него. Шофер завел двигатель, перегнал грузовик к другой стороне здания, к складу готовой продукции, и подал машину к другому транспортеру. Вылез из машины, вынудив Ислама последовать за ним. Шофер поднялся на эстакаду, вручил кладовщику наряд и бросил на Ислама красноречивый взгляд. Едва переведя дух, Ислам полез в кузов. Из стенного проема выплыл первый ящик водки.