– Отпусти, умоляю, отпусти, – совладав с собой, жалобно зашептала она, пытаясь вырваться из его объятий.
Наконец ей удалось оттолкнуть его и сделать шаг назад.
– Безумный, ты что, с цепи сорвался? – тяжело дыша, произнесла она. – Не смей подходить ко мне!
Виталик, собравшийся сделать шаг к ней, остановился: он смотрел на нее, не отрываясь.
– Вот и стой там, а ко мне не подходи.
– Хорошо, я буду стоять здесь, только я не думал, что ты такая жестокая.
– Я вовсе не жестокая, а что ты хотел сказать мне?
– Когда?
– До того, как ты на меня накинулся.
– Я хотел сказать, что я люблю тебя.
– Ой, какой ужас, – произнесла девушка, взявшись за грудь, – сердце сейчас разорвется, бьется, как сумасшедшее.
– Можно я послушаю? – сказал Виталик, протягивая руку.
– Размечтался, убери руки!
– Уже убрал. Стою не двигаясь.
Виталик вытянулся, как в строю: ноги вместе, руки по швам.
– Хочешь, до утра так стоять буду? Простишь меня?
– Ладно, прощаю, только не делай больше так.
– Вольно, – скомандовал сам себе Виталик. Джульетта улыбнулась.
– Твой отец был военный? – спросила она.
– Понятия не имею, он свинтил еще до моего рождения.
– Жаль.
Виталик пожал плечами:
– Нормально, я же вырос.
– Ну не скажи: еще не известно, как это отразилось на твоей психике, – серьезно сказала Джульетта.
– Подумаешь, у нас в общаге каждый второй без отца рос. У Ислама, например, моего друга, тоже отец свинтил.
– Какое опасное соседство, – сказала Джульетта.
– Шутишь?
– Нисколько. Мой папа говорит, что австрийский психоаналитик Фрейд утверждал, что это не проходит бесследно для формирующейся личности.
– У этого Фрейда у самого, наверное, не все дома были, поэтому он так и утверждал.
– Ну ладно, я пойду, – сказала Джульетта.
– Давай еще поцелуемся, – предложил Виталик.
– Нет.
– Тогда руку дай.
– Зачем? – подозрительно спросила Джульетта.
– Ну так, пожать на прощание. Девушка с опаской протянула ему руку.
– Только не сильно жми.
Он взял ее руку и прижал к лицу. Затем долго смотрел, как она уходит – до тех пор, пока девушка не повернула за угол дома, – вздохнул и пошел к себе в общежитие. Радость первого поцелуя была отравлена неприятными мыслями: он не представлял, как вести себя с друзьями. Отказаться участвовать в затее Ислама значило выставить себя на посмешище. Принесла же нелегкая Черемисина в тот вечер, будь он неладен! У общежития политехникума стояли двое парней и, запрокинув головы, заигрывали с девицами, стоявшими на балконе третьего этажа. Виталик шел, оставляя их слева. Справа лежал пустырь, боковым зрением он отметил, что молодые люди бросили свое занятие и стали смотреть на него. В наступившей темноте разглядеть их лица не представлялось возможным, в то время как сам он, проходя как раз под светом фонаря, был доступен их взорам.
– А вот и наш Ромео, – услышал он голос Виталика Большого. Следом пробасил Али:
– Ромео, где твоя Джульетта? И снова голос Виталика:
– Разве я сторож Джульетте моей?
– Эй, вы, – сказал им Виталик Маленький, – уймите свою прыть, а не то я вас уйму.
Друзья подошли ближе: он стоял, сжав кулаки.
– Смотри-ка, маленький, а какой дерзкий, – отметил Али.
– Слушай, видели мы сегодня твою армянскую Джули, – сказал Виталик Большой, – ты знаешь, а она ничего!
Неуклюжий комплимент обезоружил влюбленного. Прилагая усилия, чтобы не улыбнуться, он спросил:
– Где видели?
– Мимо нас прошла, Али на нее так засмотрелся, что чуть не упал.
– Это верно, – подтвердил Али, – теперь мое сердце разбито – не знаю, как жить дальше буду. Я не могу мешать счастью друга. Но если будешь настолько благороден, что позволишь мне открыть ей свое сердце, ты настоящий друг. Пусть она сама выберет из нас того, кто ей больше нравится.
– Поздно, – обронил Виталик Маленький, – я с ней только что целовался.
– Иди врать, – недоверчиво сказал Виталик Большой.
– Чтоб ты умер, если я вру, – поклялся Виталик Маленький, – у меня даже помада на губах, наверное, осталась.
Али подошел ближе и, повернув лицо Виталика к свету, стал исследовать губы, потом даже понюхал.
– Похоже, – наконец сказал он и завистливо добавил, – везет же некоторым. Вот не понимаю, что она в нем нашла.
Али пошел рядом с Виталиком Маленьким, то и дело поглядывая на него.
– Эй, – окликнул его Виталик Большой, не двигаясь с места, – ты куда?
– Как куда – в общагу, – ответил Али.
– А девушки как же? – возмутился Виталик Большой. В ответ Али пропел:
– Ну а девушки, а девушки потом.
– Он еще удивляется, почему его девушки не любят, – заметил Виталик Большой и поплелся за друзьями, – девушки любят постоянство в мужчинах, они ценят верность, целеустремленность, ум, искрометный юмор. Еще немного – и они бы вышли. Ромео, между прочим, свою месяц обхаживал.
Ислам проснулся в первом часу ночи и, как ни пытался, не смог больше заснуть – ворочался с боку на бок, немилосердно скрипя пружинами кровати. От давешней боли в ногах осталось тупое, ноющее воспоминание. Поняв, что заснуть не удастся, он оделся и тихой сомнамбулой, на ватных ногах вышел на улицу. Проходя мимо застекленной комнаты дежурной по общежитию, с удивлением обнаружил там Али: оживленно жестикулируя, он что-то рассказывал Эльзе, видимо, что-то неприличное – вахтерша жеманно смеялась и махала на него рукой. Узрев товарища, Али заговорщицки подмигнул ему, но рассказ свой не прервал. Ислам вышел на крыльцо и вдохнул полной грудью ночной воздух. Ветер был со стороны нефтепромыслов (в Баку с любой стороны нефтепромыслы), поэтому отдавал мазутом – несмотря на это, вдохнул с наслаждением – после спертой атмосферы общежития любой воздух для него был хорош. Ислам вырос на море, в городе, лежащем на равнине между Каспийским морем и Талышскими горами, и долго не мог привыкнуть к специфическому бакинскому воздуху, отдающему нефтью. Он постоял немного на крыльце, глядя на ночной город. Повсюду мерцали и переливались огни. Где-то вдали полыхал огромный факел, озаряя неровным светом полнеба. Он постоял так около получаса и вернулся в комнату.
В отличие от Ислама, Виталику часом позже удалось проскользнуть мимо Али незамеченным – для этого ему пришлось опуститься на корточки и таким образом проследовать мимо окон комнаты дежурной, где Али речитативом произносил слова Низами, обращенные к зевающей Эльзе:
На светящемся циферблате наручных часов был час ночи. Несколько секунд он постоял на крыльце в нерешительности – на том же месте, где недавно стоял Ислам, вдыхая ночной воздух, – затем легко сбежал со ступеней и перемахнул через забор. Пересечь пустырь было делом нескольких минут. Джульетта жила на третьем этаже. Виталик встал под ее окнами так, чтобы на него падал свет фонаря.
Он заснул в мечтах о девушке и, засыпая, успел подумать о том, что, поскольку вся семья на даче, то выходит, Джульетта дома одна. И во сне он, видимо, продолжал думать об этом, потому что именно эта мысль разбудила его среди ночи и погнала под окна возлюбленной. Чистейшее безумие! Он простоял примерно час, прежде чем его желание разбудило Джульетту. Скрипнула оконная створка, и на балконе показалась изумленная девушка, – узнав Виталика, она приставила указательный палец к виску и покрутила им. Юноша улыбнулся и направился к телефонной будке, находящейся неподалеку.