– Эти интеллигентские рассуждения, конечно, понять можно, – зло сказал лейтенант, – а кроме понимания того, что ваши ребята малокультурные, что ты предлагаешь делать? Одного понимания мало. Если пристает, что делать? Понимать, входить, так сказать, в положение?
– Что делать? По морде бить, что еще можно делать, – развел руками Ислам. – Кто бы спрашивал! Ты кто? Приват-доцент? Ты же милиция, это твоя работа – общественный порядок. Но ты сделать ничего не можешь, потому что деньги с него берешь. А если бы не брал, то он бы тебя боялся и к девушкам не приставал.
– Я взяток на рынке не беру, это вообще не моя территория, – вскипел лейтенант.
– Я не конкретно тебя имею в виду, я говорю о ситуации.
– Прекратить прения! – рявкнул капитан. – Ну что вы, в самом деле, за столом сидим, водку пьем, кончайте базар! Давай, лейтенант, наливай, и меняем тему.
Но Караев встал:
– Пойду я, спасибо за компанию и за справку.
Вместе с ним поднялся и капитан, схватил его за руку и стал трясти.
– Ты заходи если что, – напутствовал он, – если еще кому регистрация понадобится, таксу знаешь.
Караев посмотрел на стол.
– Не-не, – сказал капитан, – мы в день по двадцать справок выдаем, сопьемся к чертовой матери. Сухими, пятьсот рублей с носа, приводи своих архаровцев, наверняка безбилетные есть.
– Не премину, – сказал Караев и ушел.
Воронина
Самое скверное, что есть в жизни, – это утро следующего после попойки дня. Осознав свое пробуждение, Караев тихонько застонал и сел на кровати. Выждал, пока утихнут удары в голове, поднялся и, стараясь не делать резких движений, поплелся в кухню. Голова раскалывалась от боли. На столе на видном месте лежала предусмотрительно оставленная им с вечера таблетка шипучего аспирина. Он растворил ее в воде и выпил. Не было никакой необходимости пить вчера с милиционерами, надо было отдать им водку и уйти. Пользы от этого никакой, один только вред здоровью. У мужчин обычно выпивка располагает к дружбе, у ментов все иначе: пить с тобой будут, деньги брать, а случись что – тут же от тебя открестятся. Такое уже бывало: когда принадлежавшую ему торговую палатку обворовали, это было еще до того, как он взял в аренду рынок. Для того чтобы получить справку из местного отделения милиции, ему пришлось прибегать к помощи супрефекта, которому он выплачивал ежемесячный оброк. Все те милиционеры: участковый, оперативники, патрульные, которые брали бесплатно сигареты и алкоголь, вдруг перестали его узнавать. Что он вчера нес, что хотел им доказать? Караев тяжело вздохнул и поплелся в ванну. Сквозь шум, производимый падающими струями воды, он расслышал трель дверного звонка. Ислам вылез из душа, не вытираясь, накинул халат. «Кто бы это мог быть в такую рань?» – недоуменно пробормотал он и приник к дверному глазку. Стоявшая за дверью Елена отсалютовала ему рукой. Не открывать было бесполезно – в целеустремленности Елене не было равных. Как-то раз Караев сделал вид, что его нет дома, так Елена влезла в распределительный щит на лестничной клетке и вырубила свет в квартире. Правда, Ислам, вынужденный выйти из квартиры, все равно ее не впустил, уже из принципа.
– Какого черта… – сказал он, открывая дверь и поворачиваясь к непрошеной гостье спиной.
– Так-то ты встречаешь женщину, – с улыбкой произнесла Елена, входя в квартиру, – а где «Доброе утро, дорогая, ты прекрасно выглядишь»?
Она нисколько не обиделась – она вообще не имела такой глупой привычки.
– Я, кажется, просил не приезжать без приглашения, а тем более без звонка, – раздраженно сказал Караев.
Вошел в ванную, где на него вдруг накатила слабость: еще немного – и он бы упал в обморок. Ислам присел на край ванны, открыл кран и подставил ладонь под струю холодной воды. Умылся и почувствовал некоторое облегчение. Он набросил на голову полотенце и, не обращая внимания на женщину, пошел в спальню и лег на кровать. Чувствовал он себя довольно скверно. Елена сняла плащ и последовала за ним, присела на краешек кровати.
– Если я буду ждать приглашения, то я тебя уже никогда не увижу.
– Так это же хорошо: с глаз долой – из сердца вон, решение проблемы.
– Твоей – возможно, но не моей.
– Почему?
– Потому что я тебя люблю.
Караев тяжело вздохнул и стал смотреть в потолок.
– СКОЛЬКО лет прошло, – голос Елены дрогнул, но она справилась, – ты мог бы меня простить, я просто девчонка была, ничего не понимала в жизни, думала, что любовь – это как одежда, можно другую, оказалось – нет.
– Вот именно, что столько лет прошло – это все равно что реанимировать умершего, то есть зомби мы получим, но чувств прежних в нем не воскресить, как ты этого не можешь понять!
– А я ведь ничего особенного не прошу от тебя.
– Послушай, я плохо себя чувствую, ты хочешь доконать меня?
– Боже упаси, напротив, я хочу помочь тебе, что мне для тебя сделать, скажи.
– Помолчи немного.
– Как мало тебе от меня нужно, – с сарказмом произнесла Елена.
Караев закрыл глаза и тут же открыл. На миг ему показалось, что Лена ничуть не изменилась, и что это то самое февральское утро, когда она пришла навестить его, больного гриппом, в общежитие. Ей тогда едва исполнилось семнадцать лет.
– Я по поручению группы, – сказала она.
– А я решил, что по велению сердца, – слабым голосом произнес Ислам.
Лена его слова приняла всерьез и растерянно оглянулась: в комнате они были одни.
– Ты не закрывай дверь, – посоветовал он.
– Почему? – спросила Лена, хотя подумала именно об этом.
– В американских военных училищах девочки и мальчики живут в одной казарме, но в разных комнатах. Парень совершенно свободно может зайти к девушке и находиться там, но дверь при этом должна быть нараспашку, чтобы даже тень подозрения не могла пасть на них.
– Вот еще глупости, мне плевать, что обо мне подумают, – она пожала плечами и подошла ближе.
– Садись.
Лена, не чинясь, присела на уголок кровати и улыбнулась.
Именно этот момент вдруг возник в памяти Караева. Начало романа. Их отношения так и остались целомудренными. Это было то благословенное время, когда в Москве даже в институте легко можно было встретить девственницу. То, что было дальше, Караеву уже вспоминать не хотелось, но именно эта сцена почему-то наполнила его сердце нежностью.
– Можно я лягу рядом? – словно почувствовав, спросила Лена.
Караев вдруг засмеялся.
– Смеешься – значит, дело на поправку пошло.
– Нет, просто я вспомнил мейхана, у нас есть такая форма народного творчества – куплеты. Вот, послушай:
Ну, и так далее.
– Хорошие куплеты, – оживилась Лена, – главное – актуальные. Так я могу лечь рядом?
– Ну, если хочешь, чтобы я умер на тебе – ложись, мужики моего возраста часто умирают на женщинах.
– Да-а, Караев, умеешь ты разбудить желание в женщине, – протянула Лена.
– Послушай, Воронина, почему наши отношения не могут остаться платоническими? – спросил Караев.
– Потому что мне мужик нужен, понимаешь?
– Ты даже не представляешь, сколько женщин могут подписаться под этими словами, – сказал Караев.
– Ну-ну, продолжай в том же духе, – Воронина поднялась, огляделась. – Ну что ж, не знаю насчет остального, но убирается она у тебя довольно аккуратно, моя совесть чиста.
В дверном проеме Воронина остановилась.
– Ничего не хочешь мне сказать на прощанье?
– Не приезжай без звонка, – попросил Ислам.