– Ситуация действительно исключительная, – согласился Паук. – Мы ее обсуждали. С этой минуты, Фицдуэйн-сан, вы пользуетесь полной поддержкой общества “Гамма”.
– Будет пролито немало крови, – напрямик заявил Фицдуэйн. Он не хотел, чтобы после того, как его схема начнет осуществляться, возникли хоть малейшие колебания. – Вы уверены, что готовы к этому?
Паук и Йошокава согласно кивнули.
Фицдуэйн посмотрел на Чифуни.
– Тогда за дело! Начнем с летательного аппарата.
Глава 24
– КТО?! -заорал Фумио Намака в телефонную трубку. Он был совершенно растерян, потрясен, сбит с толку и внезапно разозлился на эту безмозглую секретаршу за пультом селектора, которая наверняка не разобралась, кто звонит.
– Ты ошиблась, девчонка! Этот гайдзин ни за что не осмелится позвонить мне, сюда! Это невероятно, совершенно невозможно.
Последовала небольшая пауза, пока секретарша соображала, как ей поступить. Она-то знала, что не ошиблась, вот только Намака-сан, который всегда разговаривал негромко и спокойно, казалось, готов был задушить ее.
Секретарше очень хотелось дать звонившему отбой, но она все же решилась сделать еще одну попытку.
– Прошу прощения, Намака-сан, – сказала она негромко и с подчеркнутым уважением, – но гайдзин настаивает, что он и есть Фицдуэйн-сан и что он должен побеседовать с вами по важному вопросу.
Фумио вдруг обратил внимание, как сильно дрожат его руки от неконтролируемой ярости и гнева. Этот гайдзин убил его брата, единственного человека на свете, которого Фумио любил по-настоящему. Когда раздался звонок, он как раз размышлял над тем, как ему уничтожить Фицдуэйна. Хватило же у него наглости позвонить самому!
Да, совершенно неслыханная и непростительная дерзость. Интересно, чего хочет этот убийца? А может быть, из этого звонка удастся извлечь какое-нибудь преимущество? Гайдзин оказался крепким орешком, однако, может быть, все же удастся заманить его в ситуацию, где он окажется беспомощен и погибнет?
Со дня смерти Кеи для Фумио не было ничего важнее мести. Ничего.
Фумио взял себя в руки.
– Соединяйте, – неожиданно распорядился он. Разговор продолжался меньше чем три минуты. Положив трубку на рычаги, Фумио почувствовал, как часто бьется его сердце. Он представлял себе лицо Фицдуэйна, искаженное смертной мукой, представлял его страх и слышал его крики. Он уже предвкушал близкую месть, так как гайдзин только что сам вызвался встретиться со своей судьбой.
На этот раз Фумио не сделает ошибки. Он использует самых страшных, самых опытных убийц, каких он только знал. Ему казалось, что это дельце как нельзя лучше подходит для “Яибо” м Ошимы-сан. Рейко Ошима, безусловно, была самым опасным человеком из всех, кому он мог приказывать.
Фумио вспомнил, как Ошима поступила с французом, другом Фицдуэйна, и улыбнулся впервые с тех пор, как узнал о гибели Кеи.
В комнате царила почти полная темнота.
Шванберг уже привык к эксцентричному поведению Кацуды, к тому же при нормальном освещении на главаря якудза смотреть было действительно неприятно. Но в данном случае американцу все-таки необходимо было немного света.
Он принес с собой план дома и, что было еще важнее, прилегающего сада. Шванберг хотел обсудить с Кацудой подробности предстоящей операции, однако он не был уверен, что у них получится что-нибудь путное, если ни один из них ничего не разгладит в темноте.
Кацуда сразу понял его, отдал какое-то распоряжение, и на его столе вспыхнул направленный свет. Сам он, по обыкновению, оставался в темноте.
Шванберг знал Кацуду довольно давно, поэтому не стал тратить время на условности и приличия. Он считал, что, каким бы могущественным и влиятельным ни был Кацуда в своей собственной среде, по отношению нему, Шванбергу, главарь якудза оставался простым наемником и заслуживал соответствующего обращения. В конце концов, на одном Кацуде свет клином не сошелся. Найдется немало других охотников стать куромаку, так что в случае обострения ситуации Кацуду можно было и заменить.
Со своей стороны, Кацуда презирал своего американского патрона за грубость, за плохие манеры и ненавидел его самонадеянность. Он терпел Шванберга только потому, что их отношения, по крайней мере в прошлом, были взаимовыгодными.
В последнее время, однако, его все чаще посещали сомнения. Убийство Ходамы должно было вызвать “эффект домино”, который смел бы братьев Намака и возвел бы Кацуду на трон куромаку. Ничего подобного не случилось. Даже несмотря на гибель старшего брата, империя Намака, хотя и слегка обескровленная, продолжала стоять как прежде. Это тревожное обстоятельство не слишком благоприятно отразилось на репутации и влиянии Шванберга, ведь именно он начал войну против Ходамы, пообещав привести в действие свои могущественные политические связи, чтобы довести игру до конца. Но обещания своего он пока не сдержал.
Кацуда часто задумывался, виноват ли Шванберг в своих неудачах сам или это является лишь одним из симптомов общего падения авторитета США в Тихоокеанском бассейне. Взвешивая эти две возможности, он пришел к выводу, что все дело именно в этом малосимпатичном гайдзине, так как все инвестиции Кацуды в американскую экономику чувствовали себя прекрасно и приносили, особенно в последнее время, вполне приличный доход. Увы, оживление американской экономики ничем не могло помочь Шванбергу в решении стоящей перед ним проблемы.
Шванберг расстелил чертеж на столе и прижал по углам несколькими нефритовыми статуэтками и небольшим бронзовым Буддой. Кацуда едва сдержался. Каждая нефритовая безделушка стоила баснословно дорого, намного больше, чем официальная зарплата Шванберга в ЦРУ за несколько лет. Несомненно, американец был настоящим невежественным варваром.
Нарисованный на бумаге план показался Кацуде знакомым. Действуя по своему обыкновению предельно неучтиво и нимало не задумываясь о чужом удобстве, Шванберг расстелил документ так, что главарь якудза видел план как бы перевернутым. Несмотря на это, Кацуде показалось, что он узнает план дома Ходамы, по которому они готовились к налету.
Обычно Кацуда был вежлив и сдержан, однако годы общения со Шванбергом приучили его к тому, что в мире есть по крайней мере один человек, для которого вежливость была пустым звуком. Гайдзин был так же чувствителен, как корзина с черноземом.
– Шванберг-сан, – сказал Кацуда несколько более сурово, чем требовали правила этикета. – У меня нет ни малейшего представления, о чем вы говорите.
Шванберг сдавленно захихикал.
– Фицдуэйн, этот наивный болван, уберет для нас Фумио Намака. Когда этот колченогий ублюдок не будет стоять на нашем пути, мы спокойненько и без потерь доберемся до цели, как и планировалось с самого начала.
– Какая-нибудь мелочь снова может все испортить, Шванберг-сан, – сухо заметил Кацуда.
– Фицдуэйн приходил ко мне, – перебил Шванберг нетерпеливо. – Он недолюбливает меня, это факт, но он уверен, что мы – его союзники в борьбе с Намака. Он хочет убрать Фумио с дороги и считает, что мы тоже этого хотим. Поэтому он и предложил нам, вернее – тебе, возможность довести дело до конца. Самое смешное заключается в том, что ирландец считает Фумио виновным в смерти Адачи. Мы здорово придумали бросить тело в аквариум – сердце империи Намака слишком близко, чтобы все это было случайным совпадением. Так, во всяком случае, думает Фицдуэйн, и мы не будем его разочаровывать.
Кацуда почувствовал, что этот неотесанный кретин раздражает его все сильнее. Понемногу он начинал понимать, что к чему, однако никак не мог взять в толк, при чем тут план дома Ходамы.
– С тех пор как мы устранили Ходаму, – напомнил он, – мои люди постоянно пытались подобраться к братьям Намака, но без особого успеха. К счастью для нас, Кеи мертв, однако после смерти старшего брата Фумио окружил себя тройным кольцом безопасности. До него никак нельзя добраться, и я не понимаю, как вмешательство вашего Фицдуэйна может изменить ситуацию.