Лишь за кофе с сигаретой, мы вернулись к начатому было разговору, потому что, как можно говорить во время завтрака? А громкое чавканье скрывал включенный на волну «Радио Монте-Карло» приемник.
Впрочем, еще ночью, она целовала меня, и говорила, что очень мне благодарна за мое бегство. Я бы натворила глупостей и устроила скандал, Питер. Ты умный, не то что Карл. Пока у меня была самая настоящая истерика, с температурой и обмороками, он на твои поиски чуть ли не армию поднял.
Мы решили, что ты в Рим сбежал. Да вы меня насквозь видите! И вправду, я совершенно не освоил древнеримские ритуалы оргий и вакханалий. Даже не понимаю, чем они отличаются друг от друга. Она смеялась. Если бы мне кто-нибудь сказал, Питер, что первый раз у нас с тобой будет на столе… Мы и вправду, едва войдя в дом, как-то сразу начали срывать друг с друга одежду, не прекращая целоваться…
— Это местное вино, Кэт.
— Что?
— Местное вино превращает кого угодно во что попало.
— Даааа? Налей мне бокальчик, а то я чувствую, что недопревратилась…
Ну какие там, ночью, у нас были разговоры?
А сейчас, мы решили пару недель пожить здесь. Потом ехать, сдаваться ее дедушке. Отец у нее, погиб на фронте, когда она была маленькой. Мама не очень любит об этом рассказывать. А дед по отцу — князь Гогенлоэ.
Карл упоминал об этом, но все равно, в этом месте я крякнул. После покушения на Гитлера, их семью сослали по поместьям. Ну, да, я помнил, что Гитлер зассал убивать князя Гогенлоэ. Хотя именно он был одним из организаторов и вдохновителей покушения сорок четвертого года. И, именно он, организовывал контакты с англичанами и американцами.
Но, дедушка учился вместе с Гиммлером, продолжала она, и она с матерью, всего лишь перебрались в Уфельхайм. Это городок такой, на север от Мюнхена.
Считается, что я должна знакомить дедушку со своим парнем, Питер. И продолжать отношения только после его одобрения. Мне все равно что он скажет, но давай его не обижать? Он ни разу мне ничего не запрещал.
Несколько дней назад, пришел Карл, и сказал что ты в Провансе, в каком-то Рубийоне, купил дом. Нужно брать его теплым, Кэт, пока не сбежал в Сибирь.
С удивлением узнал, что она приехала одна. Я с чего-то решил, что Хофман отсыпается где-то поблизости, в гостинице. Встревожился в пустой след. Тысячу километров не самых безопасных дорог. Перестань, Питер. Гораздо труднее было убедить маму, что если тебя не забрать, ты так и будешь как сыч торчать в глуши. Считается, что меня сопровождает Карл. Но он срочно улетел в Лондон. А я два дня пережидала ливень в отеле, в Сен-Тропе.
Потом, как-то так вышло, что я рассказал ей свою историю, и про наши приключения. И причины случившейся перестрелки. Разговор вышел долгий, и я принес бутылку прошлогоднего розового Cоtes-de-Provence и сыры.
Солнце, с утра заливавшее террасу, переместилось за дом. Мы сидели в тени, смотрели на залитую солнечным светом долину, и болтали, делясь тем, что беспокоило, или вдруг вспоминалось. Смеялись над Карлом, который вернулся из Индокитая страшно озабоченным. Она рассказывала про свою жизнь, что оказалась, конечно же, совсем не такой, как представляется взглянув на нее со стороны. Я живописал Китай, и Америку. Обещал, что мы слетаем, обязательно, тебе нужно сняться в самой модной американской передаче.
Казалось, что мы только проснулись. Но Кэт вдруг изумленно завила, что нужно бы что-то съесть. Взглянув на часы тоже удивился. Четвертый час. Я ответил, что в доме не осталось еды. Был расчет на мое одинокое проживание в течение пары месяцев. Кто же знал, что приедет немецкая аристократка, и съест все за одно утро? Пойдем, пообедаем в кафе, и купим продуктов, а то мне стыдно.
Наряд для прогулок по залитым солнцем склонам, не может не включать соломенную шляпу, легкий сарафан, и босоножки без каблуков. В общем, мы долго целовались, пока все же не пошли в деревню.
По дороге она рассказала, что обычно, она с мамой отдыхали в Неаполе, на острове Искья. Я было оживился, но она смеялась и говорила, что там одно старичье, не выдумывай. Конечно же она бывала и в Ницце, и в Монте-Карло. Но никогда не могла подумать, что здесь так здорово…
Первое, что мы увидели, выйдя на деревенскую площадь, полную торговцев и покупателей, была Франсин. Она тащила в сторону кафе тележку, набитую зеленью, окороками, и еще бог весть чем, и просияла мне улыбкой, едва меня завидев:
— Это он — мрачно согласилась Кэт.
— Франсин, это моя невеста, мадемуазель Катарина. Катарина, это Франсин, первое время я жил в их доме.