— Никаких Геленов, Кэт! я сам найду тебе работу. Где-нибудь в женском монастыре, архивариусом.
— Почему?!
— Как можно пускать тебя в разведку?! Тебя же начнут охмурять болгарские шпионы! А ты — такая наивная и доверчивая. А они — все такие красавцы, и смотрят на тебя огненным взглядом.
— Шииии… ты ревнуешь!
— Нет, Кэт, завидую. На меня вот, парни так не смотрят!
— Тогда поеду с тобой в Бонн. Поговорю о работе в банковском надзоре.
— А дома подождать меня не хочешь?
— Скучно. Мюнхен, он же такой маленький, Питер. Куда не посмотри, или бывший вздыхатель, или тот, о ком ты слишком много знаешь.
— Ах вот как? Все, я ухожу! Этот лебедь лучше летает в одиночку.
— Ну, Шииии… не капризничай. Мне же нужно чем-то заниматься.
Впрочем, пока мы с Джо разводили французских нефтепромышленников на строительство завода, она много болтала с Айрин. Да и я ей рассказывал байки про паблик рилейшн, и ПиАр компании. Так что сейчас она размышляет о структурах Общего Рынка, пресс-служба которого, надо же, сейчас как раз в Париже…
Мама Катарины, София Эвелин Уффельхайм — приятная женщина. Красивая и ухоженная блондинка. Не зная что к чему, легко можно принять их с дочерью за сестер. С ней оказалось просто. Сразу же попросила называть ее Софией, и сообщила, что для нас с Кэт приготовлена комната. Я тоже не стал откладывать, а тут же, в аэропорту, испросил у нее руки Катарины.
Правда, не очень понял, что имеется ввиду на светском языке — комната для нас с Кэт. Это еще что-то значит, кроме того что я уже не отверчусь? В смысле, у Кэт ведь была своя комната?
Из аэропорта нас солидно увез Мерседес-Пульман, годов сороковых выпуска, с водителем в специальной фуражке. Дом семейства Уффельхайм, как и у Хофманов, тоже в Грюнвальде, но за рекой. Уютный и приятный двухэтажный особняк с большим регулярным парком, из которого выходишь прямо в Грюнвальдский лес.
Серьезный разговор с Софией Эвелин случился сразу после легкого завтрака по приезде. Это были даже, скорее, деловые переговоры. Точнее, попытка переговоров. Потому что я не поддержал обсуждение размера приданого Катарины, и прочие оценки активов. Заявил, что в этой части ни на что не претендую. И смогу самостоятельно обеспечить Кэт всем, что ей захочется. А она вольна делать со своей собственностью все что пожелает.
Впрочем, у меня сложилось впечатление, что я и так Софии понравился. Потому что мы перешучивались совершенно свободно, и достаточно раскованно. И вообще, три дня до отъезда в Бонн, оказались очень приятными. И я смог покойно прикинуть ситуацию, и вспомнить, все что помнилось, про начало шестидесятых в СССР и Европе.
Женская склонность к завершенной визуальной картине, привела мать моей девушки к тому, что у нее есть собака. Ну, чтобы изящная леди у камина, в ногах мраморный дог, а за окном непогода, и вот это вот все. Так что мне было с кем гулять в Грюнвальдском лесу по утрам, размышляя, как же мне ловчее все устроить. Когда я бродил по ухоженному лесу, мне думалось особенно плодотворно.
Итак, Алексей Николаевич Косыгин. Выпускник питерского института текстильной промышленности, или как он там назывался. И вообще, он представитель питерских во власти, приведенных туда еще Ждановым. Однако, после расстрела Вознесенского, Кузнецова и прочих, по Лениградскому делу, не только не пострадал, а пошел на повышение.
Среди досужих обывателей, считается чуть ли не реформатором. Ему приписывают успехи пятилеток и прочих радостей социализма. Что, конечно, вопрос дискуссионный. Там, с середины пятидесятых, шло системное сокращение оборонных расходов. Это, кстати, не в последнюю очередь, и довело Хрущева до отставки.
Впрочем, лично, вроде бы мужик очень порядочный. Очевидец однажды мне рассказывал, что в начале семидесятых, увидев в Челябинске землянки, бараки, и прочие сараи, в которых жили рабочие, Косыгин пришел в полнейший ахуй. После чего Челябинску было открыто финансирование, и там началось реальное, а не парадное жилищное строительство.
То есть Косыгин — опытный и талантливый чиновник, всерьез озабоченный повышением эффективности социализма. Увернулся от репрессий благодаря еще и личной скромности. После войны номенклатура жировала не по-детски. А питерские, говорят, совсем краев не видели.
Да и до самой смерти, он выгодно выделялся на фоне жизнерадостных крепеньких жизнелюбов, что пришли во власть с Брежневым. Сдержанность, рациональность, прагматизм.