Мы подошли к гостевой резиденции боварского правительства.
— Зайдем, Петр — сказал Косыгин — выпьешь с нами по рюмке.
— Я сразу надеялся, что вы мне предложите Московской — ответил я проходя в открытую лакеем дверь…
Следующим утром на нас с Косыгиным было совершено покушение.
Глава 44
Утром, к гостевому дому, меня привез семейный лимузин с водителем.
Вечером, опрокинув по рюмке с советскими делегатами, мы как-то незаметно принялись обсуждать предстоящий проект. Сам того не желая, я вписался в то, чего старательно избегал. Детализацию и предметное планирование.
В гостиной занятого Косыгиным сотоварищи дома, установилась азартная атмосфера мозгового штурма. С этим сталкивался любой затевавший серьезный проект мужчина. Товарищ Христюк оказался мэром ключевого транзитного города, через который пойдут оба трубопровода. В этом качестве он производил впечатление дельного человека, знающего что к чему.
И все пошло так интересно, что вполне могли просидеть всю ночь. Но Косыгин железной рукой пресек. Типа, у нас программа, товарищи, не будем нарушать. Он явно не зря занимает свой пост.
Моцарт есть Моцарт. Тем боле в Мюнхене. Сильнее его обожествляют только на родине, в Зальцбурге. Но боварцы считают, что Австрия, с ее угрюмостью, не в состоянии оценить эту музыку по достоинству.
То есть, советские гости получили таки удовольствие, хотя, поначалу страдальчески морщились. И даже не пошли пить пиво. На что я заметил, что настоящее искусство, Алексей Николаевич, воздействует мгновенно. Но Косыгин просто пояснил, завтра последний день в Мюнхене. Так что завтра вечером, перед отъездом, он рассчитывает на полноценную дегустацию немецкой кухни под пиво. И не наспех, а с чувством, с толком, с расстановкой.
Вот и вышло, что спать я лег около двенадцати. Кэт сквозь сон пробурчала, что подумать не могла, что меня интересуют мужчины, а не она. Но сон оказался сильнее ее сарказма, и она, закинув на меня ноги-руки, сладко заснула дальше.
За завтраком я рассказал об успехах, и предложил начать думать, куда мы уедем отдыхать. Потому что работать больше недели это не аристократично. Дамы надо мной посмеялись, и пообещали переговорить с родственниками, о месте кочегара на одном из заводов. Потому что отдых, Ши, нужно выстрадать. Я, милые дамы, продолжаю надеяться на вакансию младшего садовника, со знанием китайского языка. Славный пес Куниберт проявляет к нему поразительную склонность. С чем и отбыл. До места меня подбросил садовник, отправленный хозяйкой за покупками. Так что мой приезд выглядел солидно.
В отличие от меня, советские представители явно не спали всю ночь. При моем появлении дверь гостевого дома открылась, и из нее вывалились переговорщики в полном составе. Часть из них, поприветствовав меня, не мешкая уселись в поданный к дверям лимузин и уехали. Оставив меня с Косыгиным, неизменным Христюком, и товарищем Карасевым, что умудрялся быть совершено незаметным.
Алексей Николаевич заявил, что хочет прогуляться, и мы пошли по улице в сторону Боварской Канцелярии. Советский вице- премьер был задумчив, и слегка меланхоличен. Молча пройдя с сотню шагов он сказал, что в принципе мои предложения принимаются. Нужно будет пройтись по цифрам, но это уже не к тебе? Разве что, ты же уже познакомился с Владимиром Козловым? Есть мнение, что его можно назначить главой создаваемой в Швейцарии структуры. Не буду скрывать, Петр, он сын человека, которого Никита Сергеевич называет своим приемником, и который в отсутствие Хрущева руководит в Москве.
Я подумал, что не помню в руководстве страны, при Брежневе, мощной фигуры, по имени Козлов. С другой стороны, какая мне разница? О чем и ответил Косыгину. Что ему виднее. Хотя лично мне, выход на Брежнева, через его сына, кажется более рациональным.
Косыгин повернулся ко мне, и собрался что-то сказать. Но тут на пустой улице улице стало как-то оживленно.
Из арки на противоположной стороне улицы, метрах в пятидесяти впереди, бодро вышли два каких-то мужика. Откуда-то сбоку, через улицу от них, появился еще какой-то деятель. Охранник Косыгина, Карасев, развернулся к нам, одновременно расстегнув пиджак, и тоже собрался что-то сказать.
И в это мгновение "Фольксваген Жук", что стоял на обочине, рядом с Карасевым, взорвался.
Взрыв был серьезный. Карасева просто смело и бросило на тротуар. Меня швырнуло на Косыгина и мы оба оказались прижаты к стене дома, лежа на тротуаре. Голова стала ватной и тяжелой. Я сглотнул. В ушах хлопнуло, и я услышал, звон бьющихся и опадающих стекол, и как кричит Карасев. Наверное, от боли.