Одним из таких крестьян, лежащим на жнивье в обнимку с бочонком пива, и воображал себя герр Хоффер, когда обломок кирпича, упавший на него, вернул его к действительности. Все вокруг было кадмиево-желтым. Его кожаный гульфик нагрелся на солнце. Он был там, где не было ни поездов, ни машин, ни бомб. Фыркали кони. Лаяли псы. Наевшиеся до отвала фламандцы валялись, сморенные августовской жарой. Наконец он очнулся и увидел деревянное стропило, изрытое червоточинами. Теперь герр Хоффер осознал, что находится на чердаке в Музее кайзера Вильгельма в Лоэнфельде и что на них упала бомба.
— Герр Хоффер…
— Не сейчас, Густав.
Он резко сел и понял, что практически цел, если не считать раны на лбу и старого пореза на руке. Вокруг никого не было.
Ну что ж, я в безопасности. Я хорошо спрятался, никто до меня не доберется. В этом странном темном месте меня никто не тронет.
Он осторожно поднялся. Рана на голове уже не кровоточила, но ломило виски и подташнивало. Сквозь сломанные балки стропил сияло солнце, озаряя груду кирпичей, вывалившихся из башенной кладки. Башню было видно сквозь пробоину в крыше — ей сильно досталось. Судя по часам, он пролежал в беспамятстве всего несколько минут. Считай, поспал! Дыра была не такой уж и большой. Крыша стала похожа на траченную молью старую ткань с дырками, обнажившиеся балки напоминали непомерно толстые нитки. Никакого дыма в воздухе не чувствовалось, только уже привычный горьковатый привкус взрывчатки и бархатно-щекочущий — пыли.
Герр Хоффер снял очки, намереваясь протереть их, и с удивлением обнаружил, что одно из стекол треснуло. Видимо, именно эту трещину он и пытался протереть, принимая ее за грязь, сообразил он, водружая очки на нос. Оказалось, что он к тому же потерял один ботинок. Пришлось вернуться, но в куче кирпичей, деревянных обломков и битой черепицы ботинка он, конечно же, не нашел. Зато нашел нечто вроде небольшого размера стоптанной тапочки, словно кто-то заколдовал потерянный им ботинок. Сколько же тут было всякого хлама! Супница, к примеру, уцелела. Ржавый крест согнулся пополам. От бочонка остались одни обручи.
Поворачиваясь, он что-то зацепил ногой — книжка!
Он поднял ее — это оказался блокнот, исписанный почерком, напоминающим паутину. Очки снова запотели, да и освещение оставляло желать лучшего, поэтому возможность разобраться в записях была невелика. Скорее всего, их автор — Густав. Правда, он всегда сомневался, что Густав в состоянии нацарапать собственное имя, но ведь он мог и ошибаться.
Блокнот был похож на те, какими пользовался Вернер, — в красной картонной обложке на спирали. Приглядевшись получше, герр Хоффер разглядел на обложке печать "Собственность библиотеки Музея кайзера Вильгельма, Лоэнфельде". Кто еще, если не Густав? Вполне возможно, он обронил его тут давным-давно…
— Герр Хоффер…
— Густав, не сей…
— Герр Хоффер, они нагло и без разрешения повесили на нашу стену очень большой и уродливый плакат.
— Что за плакат, герр Глатц? — его собственный голос доносился откуда-то издалека.
— Портрет маленького ефрейтора с мешками под глазами, герр Хоффер.
— Какая мерзость! Жаль, что мы не можем его сорвать.
— Почему не можем? Можем.
— Они ушли?
— Да, герр Хоффер.
— Вскоре в открытую дверь неторопливо мы выйдем…
— Гёльти.
— Да, герр Глатц. Да.
И Густав Глатц неторопливо вышел. Герр Хоффер тут же о нем забыл — он был завален работой и даже не думал тогда, чем все это может обернуться…
Сунув блокнот в карман, он зажмурился. Голоса всегда приходили в самый неподходящий момент.
Герр Хоффер захромал вниз по лестнице, думая, что, наверное, стоит идти босиком. Его единственный ботинок почему-то скрипел. Раньше он этого не замечал. Оставшись без ботинка, герр Хоффер чувствовал себя еще более уязвимым. Ахиллесова пята… В конце концов до тебя всегда добираются — каждый раз. Добрались даже до Бальдра Прекрасного, принесшего свет и радость в Асгард. Но его убил Локи — воплощение расчетливого зла. Обман, злоба и коварство. Во всем виноват Локи. Виновный всегда найдется. Даже боги смертны. Тор с Хрунгниром, смерть Сигурда, и "Норны, хранящие имя Валы", и долгая кровавая история меча Тюра, выкованного карликами, сыновьями Ивальди. Грубость и прочность. Огонь и лед, и сверкание льда. Пронзительные пустоши пейзажей Нольде. "Мифы северных народов" в кабинете отца с изображением нагой Идунн у пруда, захватанным его пальцами. Идунн и ее золотые яблоки, дарующие вечную юность и красоту. Локи и ее предал. Почему это всегда приходит в голову ни с того ни с сего?
В кармане лежал блокнот Густава. По-видимому, Густава.
Господи, а вдруг Густав прятался там, наверху? Его могло завалить! Вдруг блокнот выпал из его руки!
Герр Хоффер остановился на лестничной площадке второго этажа и посмотрел наверх, будто ожидая увидеть Густава. На потолке красовались синие карлики и зеленые тролли — и тут Якоб Клюге! Боги сотворили этих тварей из червей, пожравших тело Имира, и они были умнее нас. Ему стало нехорошо — сверху на него с похотливыми ухмылками глядели кривляющиеся лица с безгубыми ртами и крючковатыми носами, готовые в любую секунду лишить его жизни.
Если вернуться за Густавом, наверняка снова упадет бомба.
Посмотрите только на этих троллей! Какие мстительные, кровожадные взгляды! Разве этих злобных, хитрых и вероломных карликов не изгнали под землю, в золотые и серебряные шахты, где они копят в тайниках свои богатства? Он слышал, как они вопят и гогочут, словно где-то у него над головой крутили кинохронику партийных сборищ. Герр Хоффер стоял на верху лестницы и чувствовал: еще чуть-чуть, и он перестанет быть самим собой. Он глядел в пропасть подобно огненному великану Сурту — глубоко внизу от небесного жара его меча с шипением плавились ледяные глыбы!
Герр Хоффер прислонился к стене, сжимая в руках ботинок. Лицо покрылось испариной. Да, он снял ботинок. Босой человек уязвим. Может, надо вернуться за Густавом? Которого там, возможно, и нет? Однажды в Берлине, когда он возвращался ночью после свидания с Сабиной (они тогда еще не поженились), к нему прицепилось несколько коричневорубашечников, вообразивших, что он еврей. Может, он и правда похож? Может, это спасет его от мести евреев и их американских друзей? Штурмовики спустили с него штаны, убедились, что он не еврей, и заржали. Головы их были выбриты, и герр Хоффер видел, как от смеха кожа у них над ушами морщится. Потом они решили, что он большевик, а один слегка дотронулся до его члена. Герр Хоффер был очень напуган, но и возмущен. Да еще и нетрезв, что только подстегнуло его негодование.