— Пожара нет?
— Нет-нет! Слава Богу!
— Они кидают зажигалки.
— Я все проверил.
— Хорошо.
— Да, вот так сюрприз, штурмфюрер Бендель. Видеть вас здесь. Глазам не верю, впрочем, очкам тоже. Взгляните, что с ними стало.
Герр Хоффер вдруг сообразил, что размахивает ботинком. Собственным ботинком.
— Если честно, — признался он, — я думал, что вы погибли.
— Пока нет. Наверное, неприятно ходить в одних носках.
Покрытое грязью лицо Бенделя озарила улыбка. Мешки под глазами старили его лет на десять.
— Мне надо присесть, — признался герр Хоффер. — Похоже, вы побывали в самом пекле.
— Да, можно сказать и так.
— Если вы не возражаете, мне действительно необходимо сесть.
Герр Хоффер проследовал в зал XII века, в самом центре которого, словно зеленый остров, находился удобный двухместный диванчик. Бендель не отставал от него ни на шаг. Первый опустился на потертую кожу, второй остался стоять рядом. В зале было дымно, и не сразу бросалось в глаза, что стены голые. У герра Хоффера запершило в горле.
Три слоя грунта поверх холста. И зачем? Сможем ли мы когда-нибудь их смыть?
— Ну и ну, — сказал Бендель. Он стоял, широко расставив ноги.
— Действительно, — согласился герр Хоффер. — Кстати, дым просочился с улицы.
— Я считал вас человеком весьма хладнокровным.
— Теперь вам так не кажется?
— Пожалуй.
— Что ж, — вздохнул герр Хоффер, слегка разочарованный. — А я-то полагал, что неплохо справляюсь. Учитывая весь этот ужас.
— Я едва вспомнил ваше имя, герр Хоффер. Вылетело из головы. Но это нормально. Я уже несколько недель не сплю.
Автомат, свисавший с его плеча, казался маленьким и тонким, как ручка ребенка.
— Ингрид, — продолжал Бендель, хохотнув. — Удивительно, как неожиданно всплывают в памяти имена.
Герр Хоффер прикрыл глаза. Шок, или что он там испытал, вызвал у него тошноту и головокружение.
— Генрих, — произнес он.
— Хорошее, простое имя. Как мое. Клаус.
— Куда уж лучше, — сказал герр Хоффер. — Если не возражаете, я прилягу тут ненадолго.
— Вам надо бы где-то укрыться, герр Хоффер. Город почти стерт с лица земли. На самом деле вам бы следовало находиться в бомбоубежище.
Герр Хоффер кивнул. Он лежал на диванчике, свесив ноги. Слов не было. Во рту до того пересохло, что саднило горло. Бендель о подвалах не знает. И не должен узнать.
— А еще лучше спуститься в подвалы.
— В подвалы?
— Сырые подвалы, кишащие крысами, — так, кажется, вы мне когда-то говорили. Древние подвалы замка. Я считаю, лучше сырость и крысы, чем взлететь на воздух.
— Терпеть не могу крыс, — сказал герр Хоффер, открывая глаза.
Похоже, бомбежка на время прекратилась, а может, это был момент между жизнью и вечностью. Бендель застыл в центре зала с автоматом на груди. Ручка у автомата, точно у теннисной ракетки, была обмотана потертым полотенцем, толстая муфта ствола заметно помята. Ни одной деревянной детали, даже на прикладе. Судя по внешнему виду, автомат уже многое успел повидать.
— Зачем вы пришли, Бендель? — спросил герр Хоффер, глядя в потолок. — Теперь тут любоваться нечем.
Он улыбнулся, но Бендель не ответил на улыбку, он смотрел себе под ноги. Вообще-то зрелище было страшноватое: штаны в двух местах порваны, мятая камуфляжная куртка заляпана грязью, эсэсовские руны на воротнике в пятнах. Веки красные, под глазами мешки, лицо грязное, но, как ни странно, свежевыбритое. А может, ему вообще не нужно бриться! Случается и такое, стопроцентный мужик, а брить нечего. Сумка и планшет потерты и загвазданы, как котомки бродяги.
Бендель промолчал, как будто и не услышал. Может, и в самом деле частично оглох на поле битвы.
— Вы участвовали в битве на Крайбургском холме? — спросил герр Хоффер погромче.
Бендель вздрогнул, словно очнулся от забытья.
— Пробивался с боями от берегов Мааса.
— Оно и видно.
Герру Хофферу стало казаться, что скамейка слегка покачивается.
— Это штаны с макаронника, — сказал Бендель. — Осенний камуфляж. Леопардовые пятна.
— Чему только не научишься у матери-природы, — пробормотал герр Хоффер, которому стало совсем худо. Он попытался сесть, резко дернув головой. Немного полегчало.
— Тесноваты. Итальяшки тонкокостные. Один их сержант, покрупнее, все пытался доползти до медпункта, пока у него кишки не вывалились. Я снял с него куртку. Даже постирать не успел. С декабря не мылся. Штанов с него мне не досталось, потому как ног у него уже не было. Вот, погоны кое-как пришил. Шить я не очень умею.
Он дернул за погон, висевший на нитке, тот оторвался и упал на пол. Фыркнув, он отшвырнул его ногой, к немалому изумлению герра Хоффера. Черно-коричневый узор на куртке был покрыт рыжими пятнами, а пятна на штанах походили на отпечатки пальцев — розовые, коричневые и зеленые. Герр Хоффер судорожно сглотнул.
— Двусторонняя, — продолжал Бендель, оттянув полу куртки. — Изнутри белая — на случай холодов. Это летняя сторона. Он носил зимней стороной наружу, так что эта не такая грязная.
— Повезло, — с невероятным усилием проговорил герр Хоффер.
— Не расхаживать же в белом, когда нет снега? Да и зимой белое остается белым максимум на день, а потом вываляешься в грязи, и тебя все равно видно. А это солнечные пятна, пробивающиеся сквозь ветви. Я — ходячее полотно импрессиониста, герр Хоффер. Штаны кисти Сера.
Герр Хоффер только улыбнулся — ему было слишком плохо.
— Вы не поверите: этот рисунок придумал профессор Шик. Мой старый учитель. Бывает же такое, а, герр Хоффер?
Бендель начал вышагивать взад-вперед по пустому залу.
— Старина Шик, — повторил он. — Кто бы мог подумать?
— Что ж, дорогой друг, — пробормотал герр Хоффер, — похоже, для нас все уже закончилось.
— Что ты говоришь, Ингрид?
— Я не Ингрид.
Бендель рассмеялся своим странным, резким смехом. Герр Хоффер поправил очки. Сквозь тошноту пробивалось раздражение. Он попытался сосредоточиться на тоненькой ниточке паутины там, где столько лет висел "Букет в вазе" Якоба Марелла. Трещина в очках раздражала, все время хотелось их протереть, но воображение могло нарисовать ему картину с точностью до карминного лепестка тюльпана. Паук оставил свою паутину. Может быть, насытился.
Какого черта тут оказался Бендель?
Тошнота начала отступать, и он снова закрыл глаза. И в самом деле, думал он, фрау Шенкель права: я должен был остаться с женой и дочерьми. Иногда все-таки она бывает права. С Сабиной стало так трудно. Он никому не говорил, как ему тяжело с ней в последнее время. Он, конечно, тоже не совершенство, но ведь он старается! А она устраивает истерики и швыряет в него фарфоровые чашки. Чашки бьются о стену. В груди вдруг закололо, будто туда попала чашка. Его рука сильно, чрезвычайно сильно пахла мышами. Ингрид! Вот еще выдумал! Безобразие!
Скамейка резко дернулась.
— Это неважно, — сказал Бендель, рухнувший на зеленую кожу рядом с ним, расставив ноги и откинув голову на спинку. Автомат болтался у него между ног. От него воняло. — Все кончено. Вы понимаете? Ничего уже не важно. Всем на все насрать. Ты либо уже сдох, либо так изголодался, что ничего уже не соображаешь, а если ты в войсках СС, тогда — и то, и другое сразу. Меня так и не повысили в звании, — рассмеялся он. Диванчик затрясся. Его пронзительный смех отражался от стен пустого зала. Ну хоть это ничуть не изменилось.
— Вы надолго уезжали, — пробормотал герр Хоффер. От запаха пота и машинного масла он снова почувствовал тошноту.
Он вдруг ясно понял — Бендель ни при каких обстоятельствах не должен спускаться в подвалы.
— Я сменил должность в сорок третьем, точнее, в начале сорок третьего. "Бауэр и партнеры". Реставрация произведений искусства.
— Вот оно что! Значит, вы ушли из СС?
— Компания «Бауэр» — структура СС, герр Хоффер. Я даже побывал в Польше.