– Это правда? – мрачно спросил Паук. Все напряжённо молчали, прислушиваясь. Но Майк ничего не сказал, только коротко кивнул, развернулся и, не забыв смерить меня уничижающим взглядом, исчез как тень за ближайшим углом.
О чём я только думал! До этого случая Майк даже не знал о моём существовании. А теперь меня ненавидит самый жуткий парень во всей школе.
На следующий день Филина и Майк перестали быть моей единственной проблемой. С самого утра я боялся урока биологии. Не из-за темы – ведь нам предстояло работать с микроскопами в лаборатории, которую обычно использовали только старшие классы, а что-то рассматривать в микроскоп казалось мне в порядке исключения довольно увлекательным. Меня выматывала история с подписью. Уже в начале урока Паук собрал контрольные. Я лихорадочно обыскал свой портфель, а потом звонко ударил себя ладонью по лбу и виновато сказал:
– Быть не может! Наверное, я оставил её дома. Вот чёрт.
Паук мрачно посмотрел на меня, конечно, не поверив ни единому моему слову, и проворчал:
– Крайний срок в пятницу.
Я кивнул, спокойный внешне, но трепеща внутри.
А затем произошло кое-что очень необычное. Вместо того чтобы разбить нас на пары, он сказал:
– По желанию одной из учениц, сегодня вам можно самим выбрать себе напарника. Когда вы разобьётесь по двое, здесь у кафедры возьмёте микроскоп и задание для эксперимента.
Мои одноклассники повскакали как обезьянки, и вокруг тут же образовался шум и беспорядок. Я сразу вцепился в Леона.
– Я с тобой, – шепнул я ему. Он кивнул и сделал ещё один большой глоток из своей бутылки с водой.
Мы встали в очередь, а через пару секунд он схватился за живот, заурчавший так громко, что услышал даже я.
– Мне нехорошо. Очень нехорошо, – пролепетал Леон.
Его лицо стало совсем зелёным, и он помчался к выходу, налетев при этом на девчонок, оказавшихся на пути.
Учитель вопросительно посмотрел на меня.
– У него заболел живот, – объяснил я. – Можно я схожу проверю, как он?
Но Паук решил отправить Винсента. Видимо, мне он не особенно доверял. А вот Винсенту – конечно. Это тихий милый мальчик, который не обидит и мухи.
Но, прежде чем я подумал, как же я теперь буду работать с микроскопом, я услышал рядом с собой голос:
– Тогда я буду твоим напарником.
Я обернулся, и Филина широко мне улыбнулась.
В следующую секунду подошла наша очередь, и Паук, вложив в руки Филине микроскоп, сказал:
– Вот и хорошо. Теперь Тобиас сможет учиться у лучшей из вас.
Для меня это заявление было чем-то вроде шока. Я всё ещё двигался, моё тело направилось к свободной парте, но внутри я оцепенел.
Теперь я в её власти.
Что делать?
Снова бежать в туалет?
Нет. Этого Паук никогда не допустит.
Поэтому я глубоко вдохнул и стал ждать самого ужасного.
Но поначалу ничего странного не происходило, и Филина, спокойно следуя указаниям на рабочем листке, положила маленькую стеклянную пластинку с каплей воды под объектив.
Тем временем в класс вошёл Винсент и сказал, что Леон вернуться не сможет и что он уже сообщил об этом в секретариат.
– Его выворачивает наизнанку, – сообщил он с сочувственной миной.
Бедный Леон!
– Ему наверняка скоро станет лучше, – сказала Филина, которая, должно быть, заметила моё беспокойство. Сейчас она так мило улыбалась, что на секунду меня охватил страх. А вдруг это и правда любовь? Что, если она действительно втрескалась? О господи! Я бы предпочёл шантаж.
Мы по очереди смотрели на каплю чистой водопроводной воды. Я так ничего и не смог рассмотреть и уже думал, что умру со скуки, но когда под микроскопом оказалась капля старой воды из цветочной вазы, я действительно увидел в ней плавающих микроскопических существ, которые выглядели как домашние тапочки и назывались почти также: туфельки. Обалдеть!
Только вместо научного азарта меня охватило отвращение. Если представить, сколько вокруг крохотных, незаметных глазу существ… Становится не по себе.
– Всё понятно? – спросила Филина, когда я поднял голову от окуляра. А потом она сказала кое-что очень странное: – Если у тебя есть какая-то проблема, не важно какая, я могу тебе помочь. – Её голос был просто жутким. Она написала номер своего сотового в моём блокноте и прошептала: – Достаточно и сообщения. Всё останется в полном секрете. И когда я говорю «ВСЁ» – я имею в виду ВСЁ.
И она принялась писать заметки по нашему эксперименту, как будто этого ужасного разговора и не было. Ошарашенный, я сидел, пытаясь привести мысли в порядок: она определённо не влюблена, но и на шантаж это не похоже. У меня было только одно рациональное объяснение поведению Филины: наверное, её мозг под шапкой просто сварился вкрутую.