Он поднимает голову к небу, и я замечаю лёгкую улыбку на его губах.
— Как я и сказал, — произносит он, опуская беглый счастливый взгляд. — Прекрасно. А что?
— Я просто… — я замолкаю и щипаю себя за переносицу.
— Это касается тебя или меня? — требует он, и в его голосе слышится лёгкое раздражение.
Наши глаза встречаются, и я хмуро смотрю на него.
— Меня.
Его плечи расслабляются, и на этот раз он действительно улыбается.
— Я и не знал, что ты с кем-то встречаешься. А мама Бет знает об этом?
Я смеюсь, потому что, если бы моя мама знала, она уже всунула свой нос в мои дела. Вот такая она и есть, и не только со мной. Со всеми. Когда мы вместе учились в старших классах, мама чаще всего имела дело с Эвереттом, и вместо того, чтобы называть её заместителем директора Реннер, он любил терроризировать её и называть «мамой Бет». В конце концов, это так и осталось. Она должна была помочь ему направить всю его агрессию в нужное русло, чтобы он перестал избивать всех придурков в нашей школе. Я думаю, что он просто использовал лакросс как повод избивать людей палкой. Если бы не мама, подталкивающая его к этому виду спорта, он, вероятно, попал бы в серьёзные неприятности вместо того, чтобы поступить в колледж на полную спортивную стипендию.
Я бросаю взгляд на Зейна. Я вижу много черт Эверетта в Зейне, и именно поэтому я подтолкнул его к тому, чтобы тренер взял над ним наставничество.
— Мама Бет ничего об этом не знает, — отвечаю я с улыбкой. — Если бы она узнала, то уже спланировала бы свадьбу.
— Или похороны, если девушка не была достаточно хороша для её прелести, — Эверетт злобно ухмыляется мне.
— Придурок, — бормочу я. — Однажды она назвала меня так. Один раз. Я больше никогда не хочу переживать это дерьмо снова.
Он фыркает от смеха.
— Никогда, моя прелесть. — Его глаза вспыхивают, и он снова ревёт: — Твоя бабушка бегает быстрее, Маллинс!
Зейн качает головой, но снова ускоряет шаг, когда бежит по дорожке.
— Она молодая, — бормочу я, внезапно становясь серьёзным.
Обе брови Эверетта удивлённо приподнимаются.
— Насколько молодая?
Я оглядываюсь вокруг, чтобы убедиться, что меня никто не подслушивает.
— Очень молодая.
В его глазах появляется понимание. Я ожидаю жестокой словесной взбучки от грубого тренера. Вместо этого он просто хмурится.
— Всё законно?
— Да. — Я потираю напряжённую шею сзади. — Но я могу потерять работу.
Ну вот. Теперь он знает. Я, директор Реннер, трахаюсь с ученицей.
— Чёрт, — бормочет он.
— Да.
— Она классная?
— Она не собирается бегать и болтать об этом кому попало, если ты это имеешь в виду, — говорю я, нахмурившись.
Он выгибает бровь.
— Ты имеешь в виду то, что только что сделал ты?
Я стискиваю зубы.
— Она классная.
— Итак, если она совершеннолетняя и вы оба согласны, то пока вы держите рот на замке, не вижу никакой проблемы, — произносит он, слегка понизив свой голос. Почти, как если бы…
— А кто эта девушка, с которой ты встречаешься? — резко спрашиваю я.
Лицо Эверетта становится каменным, и он игнорирует меня, чтобы снова накричать на Зейна.
— Это тебе не детский зоопарк, черепаха! Шевелись!
— Ты мне ничего не скажешь.
— Нет.
— Большое спасибо, придурок.
— Вот видишь, — говорит он, не глядя в мою сторону. — Моя девочка тоже классная. Твоя девочка, моя девочка, я. Мы все классные. А ты, с другой стороны, совсем не такой. Ты просто добряк, одержимый идеей выдать самого себя, — он поворачивается и пронзает меня жёстким взглядом. — Ты хороший директор. Я не хочу видеть, как ты потеряешь свою работу, потому что не можешь быть чертовски классным ещё три с половиной месяца до окончания школы.
Я испустил глубокий вздох. Да, он прав. Никто не должен узнать.
— Всё замечательно, — говорит Элма Матео по телефону, её голос звучит весело, несмотря на то, что она голая в моей постели. Она задыхается, когда я начинаю целовать её между грудей. — О, ничего. Я готовилась к волейболу, поэтому у меня перехватило дыхание.
Я кусаю её за живот, и она бросает на меня яростный взгляд. Очень мило, что она становится такой дерзкой всякий раз, когда я уделяю слишком много внимания её нежной коже. Чтобы не получить пощёчину, я продолжаю спускаться к её киске. Вот уже месяц, как мы вместе. В школе только дела — ну, если не считать случайной порки задницы в моём офисе — но дома я действительно могу иметь её так, как хочу.
И прямо сейчас я хочу, чтобы она извивалась, разговаривая со своим отцом, пока его друг поедает её киску. Я поражён способностью Элмы вести беседу, когда мой язык ласкает её влагалище. Я слышу, как Матео что-то бормочет, так что он, вероятно, не замечает её тяжёлого дыхания или случайных сдавленных стонов. В неторопливом темпе я посасываю её клитор и губы киски, пока трахаю пальцами.