Я потираю напряжённый затылок, прежде чем пригвоздить каждого суровым взглядом.
— Лонг будет держать его в узде, и я попрошу его держать меня в курсе успехов Зейна. Я хочу, чтобы парень встречался с тобой каждый понедельник после школы, чтобы обсудить свои оценки и планы на колледж.
— Я никуда не пойду, — говорит мне Зейн.
— Да, — хмыкаю я, — пойдёшь.
Он сердито смотрит на меня.
— Это просто глупо.
— Это моё требование, если не хочешь, чтобы тебя арестовали, — рявкаю я, заставляя Керри подпрыгнуть.
— Как скажешь, — соглашается он.
— Каждый понедельник? — спрашивает она, подавляя отвращение на лице.
— А потом я хочу, чтобы ты позаботилась о том, чтобы тренер Лонг тренировался вместе с ним.
— Я не могу бегать по треку! — вспышка гнева Зейна заставляет его тяжело дышать, а лицо покраснеть.
Я перегибаюсь через стол.
— Тогда ты будешь ходить по треку.
— Невероятно, — бормочет он.
— Когда меня подстрелили в Афганистане, я не был уверен, что смогу снова ходить. Твоё тело должно двигаться. С тренером Лонгом я позабочусь о том, чтобы он тренировал тебя несколько дней в неделю один на один. У вас не будет целого класса, полного людей, наблюдающих за вами.
Его гнев тает, и он отрывисто кивает мне.
— Прекрасно. Что-нибудь ещё, Надзиратель?
Я посмеиваюсь.
— Нет. А теперь убирайся из моего кабинета и больше не доставляй мне хлопот. Я действительно не хочу звонить твоему отцу.
Мы все трое слегка напряглись. Отец Зейна Маллинса, Феликс, является окружным прокурором и баллотируется в сенат штата. Я ходил с ним в среднюю школу и уже тогда ненавидел его до глубины души. Возраст только сделал его ещё большим мудаком. Он думает, что владеет этим городом и всеми его жителями, потому что у него есть деньги. Заноза в грёбаной заднице.
— Скажи Хокинсу, чтобы он перестал доставать меня, — огрызается он.
Я пропустил мимо ушей его ругательство.
— Хокинс больше не будет твоей проблемой. Тренер Лонг будет. — Я ухмыляюсь ему. Несмотря на то, что Эверетт Лонг был жёстким и угрюмым, он на самом деле отличный учитель и тренер. Он был бы хорошим примером для подражания для Зейна. Хокинс — жалкий ублюдок, который изменяет своей жене при любой возможности. Я не очень уважаю его.
— Мисс Боуден, держите меня в курсе его успехов. Я хочу, чтобы он окончил школу на доске почёта. И я определённо хочу, чтобы его планы на будущее были конкретизированы к концу учебного года. — Я наклоняю голову и бросаю на неё ещё один суровый взгляд, который говорит, что это не обсуждается.
Она улыбается и извиняется.
— Я могу идти? — спрашивает Зейн.
— Ты свободен, но держись подальше от неприятностей.
Он одаривает меня широкой улыбкой.
— Я не могу этого обещать, директор Реннер.
Я посмеиваюсь, когда он уходит. Мой телефон снова начинает жужжать, поэтому я быстро достаю его, чтобы посмотреть, кто это может быть, прекрасно зная, что сегодня школьный день. Когда вижу имя моего друга Матео, я хмурюсь. Когда-то мы были близки, но как только я вернулся домой, мы отдалились друг от друга. Его нет ни на Facebook и в других грёбанных соцсетях. Единственное, как нам удаётся поболтать — это периодические эсэмэски. Я знаю, что он трудился в транспортной компании, партнёром и инвестором которой он является во Флориде, но, честно говоря, я не очень-то следил за этим.
— Привет, приятель, — говорю я, отвечая на звонок.
— Реннер, — говорит он, и его хриплый голос эхом отдаётся в трубке. — Ну и как тебя жизнь имеет?
— Как и в прошлый раз, — смеюсь я. — Всё ещё директор в Браун. Как поживает жена и малышка?
В трубке на мгновение воцаряется тишина, прежде чем он заговорит.
— Валенсия умерла прошлым летом.
Я быстро моргаю в замешательстве. Когда мы были за границей, он всё время показывал мне фотографии своей очень здоровой, очень красивой, очень роскошной жены.
— Она что?
— Рак груди, — говорит он с горечью в голосе. — У нас было достаточно времени, чтобы попрощаться, но это было тяжело для нашей малышки.
Я вспоминаю фотографии его дочери. Тёмные волосы и большие карие глаза, как у её матери. Чёрт, это было дерьмово и грустно.
— Мне очень жаль. Ты должен был мне сказать. Я бы приехал на похороны, чувак.
Он отмахивается от меня.
— Всё в порядке. Валенсия была любима, и у нас были частные похороны в Пуэрто-Рико. Я звоню не по этому поводу.
— Прости, — снова бормочу я, не зная, что сказать.
— Мне нужна твоя услуга.
— Что угодно.
— Не соглашайся так быстро, потому что всё серьёзно, — говорит он.