– Да. Мы слышали.
То, что это сказала Мария, глядя на здание, с крыши которого я стрелял в ее парня... Нет, не уговорить. А точно надо это делать? Ну вас, я уже вообще ничего не соображаю. Бью своих, ору на хороших людей, не рад компании лучшего друга и замечательной девушки.
Сволочи эти рыцари, могли бы и написать, что драки с единицами самая меньшая из проблем. Куда больше неприятностей доставляют люди.
Впрочем, поспать не удалось.
Прибежал все тот же Гоф со стопкой планшетов, потом меня вызвали на внеочередное совещание, где я с тупым видом и ничего не понимая просидел полтора часа. Лишь под самый конец аналитики выдали более-менее здравую мысль, пришлось подключаться к обсуждению, вытаскивая из памяти все, что я когда-то читал в мемуарах о подобных случаях. Наконец приняли решение, но вместо койки я отправился в зал совещаний, где ждали добровольцы.
Конечно, любое участие в ставке добровольно, это само собой, но в такую пустят лишь тех, кто подписался совершенно точно зная все подробности. Потому что тех, кто посылал людей не рассказывая им ничего, потом обычно судили и вешали.
И вот люди сидели передо мной, а я должен был им что-то сказать. Почему я? Потому что капитана ставки на совещание не пригласили, он как раз всех собирал. Поэтому именно я должен им рассказать о том, как распорядились их жизнями. Неужели не было кого-то более умного или знающего? Или меня так наказывают?
За стол садиться не стал, взяв стул и привычно повернув его оседлал, как это делал на встречах с горожанами. На меня смотрели самые разные люди. Большинство мужчин, но виднелись и женщины. Седые и юнцы, офицеры и новобранцы. И по большей части они были точно такими как те, что вставали в линию каждый раз, когда мы поднимали щиты. Самые обычные люди.
И четыре "оперативника Стражи", устроившихся с краю.
Что же, нельзя молчать бесконечно:
– Возможно, кто-то боится сказать это себе, так что я озвучу – мы идем умирать. Победа в этой ставке практически невозможна. Предательство нарушило предыдущую, Единство ответит своими погаными сюрпризами, и вы понимаете, что это значит. В город начали прибывать войска для масштабной зачистки – гвардейцы, регуляры, спецы. Они будут ждать, пока мы дадим возможность вступить в бой. То есть когда ставка будет разыграна. Победа или поражение – разницы нет, закончат дело именно они.
Возможно, вы знаете, что разработанный предателем сканер позволяет выявить все признаки Единства. То есть за те сутки, что будут опущены щиты, из очага уберут все доступные ресурсы, выбьют всех готовых синтетов, все зародыши, взломают все укрытия. Когда знаешь, где враг и сколько его, это становится простой работой. Они готовы ее выполнить. Но сначала мы должны сделать свою. От того, как мы будем сражаться, ничто не зависит – люди просто делают свою ставку. Предпоследняя ставка человечества в борьбе с Единством. После зачистки, для последней у Единства может не остаться фишек, а это победа.
Люди молчали. Не знаю, потому ли, что они были настолько бесстрашны, или потому, что как и я, давно ввели стимуляторы. Не важно. Они стояли и слушали. Школьника, притворяющегося рыцарем. Мне оставалось лишь изображать как можно убедительней:
– Единственное послабление, которое мы получили – можно отойти в одно из зданий, создать рубеж обороны и держаться на нем столько, сколько получится. Я собираюсь сделать именно это. В конце концов, если мы станем драться, то выманим на себя все силы врага, и когда наша ставка падет, регулярам не придется далеко бегать. Да и ополченцев пострадает меньше. А у меня в городе мама... – "и друзья" как-то не выговорилось. Все мои друзья здесь.
Кто-то кивал, кто-то смотрел молча. Случайных людей здесь не было, сказанное понимали все.
– Хорошо. Тогда давайте подумаем, потому что у нас есть работа и мы должны сделать ее хорошо. Капитан?
Седой мужчина с капитанскими нашивками тут же включил проектор. В обсуждении я не участвовал, потому что все равно знал и умел меньше, чем любой из присутствующих.
Довольно быстро определились с местом, пятиэтажное здание стояло достаточно близко, чтобы мы оставались у прохода, и достаточно далеко, чтобы простреливать часть площади. Притащили документы, планы коммуникаций, чертежи – постепенно вырисовывался рисунок обороны. Было как-то странно слушать от людей что-то вроде "мы сидим здесь и ждем, пока набьется побольше, а потом подрываемся, а вы отстреливайте уцелевших", и еще более странным было участие в разговоре моих друзей. Кажется, здесь все решили, что умирать это хорошо и правильно, и лишь мне было страшно настолько, что никакая тишина не помогала. Когда я понял, что у меня начинают стучать зубы, то встал и не прощаясь отправился спать. Да, сбежал. Им не было бы проще, если бы они увидели меня настоящего.